Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение

Едва отойдя от дома, Аш заметил черные тени бесшумно двинувшиеся за ними. «Они и раньше тут были? Как я не заметил их, ослоп?» — Мысленно ругал он себя.

— Элилу, не оборачивайтесь, за нами кажется, увязались соглядатаи. — Прошептал он, нагнав беглянок.

— Я же говорила! — Шепотом же прокричала от страха Элилу, а служанка в ужасе беззвучно открыла рот и выкатила глаза.

— Не бойтесь, я отвлеку их, попробую уболтать. А вы бегите на ближний пустырь; там вы встретите бродячих игрецов. Скажите, что я прислал вас. Они вам помогут. А я позже нагоню.

— А-а-а, ты?!

— Я же сказал — нагоню! Бегите!

Перепуганные женщины, подхватив пожитки, побежали, оставив позади эштарота наедине с черными тенями. А пугающие звуки за спиной, заставили их, побросав свою ношу и подхватив подолы в ужасе нестись без оглядки.

9. Пиры обреченных.

Возлияния лугаля, обычно воздерживавшегося от чрезмерного употребления эштина, в последнее время превратились в настоящую попойку. Это вовсе не радовало его кравчего, уже привыкшего свободно покидать столицу по своим неотложным делам, а теперь вынужденного безвылазно находится в Кише, в постоянном ожидании вызова от спивающегося государя, который только своему чашнику мог довериться и излить душу. Было время, когда Азуф мог легко оставить вместо себя какого-нибудь стольника распоряжаться царской трапезой и питием для гостей, а самому убыть в Нибиру или в свое имение в Аккаде. Спившийся и безвольный правитель, это конечно хорошо и соответствовало его замыслам, но как же напрягало, чуть ли не каждодневно видеть эту пьяную рожу и терпеть ее безобразные выходки и при этом потакать ей и мило улыбаться. Но терпеть надо. И он терпел. Терпел, ибо только так мог уследить за его действиями и по возможности упредить или повернуть в нужном направлении.

А ведь у него еще очень много дел. Только утром, к нему приходил юный ученик абгала, который мог бы помочь разгадать ему загадку оставленную его хитрым учителем, как видно, догадывавшемуся о готовившейся ему участи нечаянными соратниками и потому скрывшего смысл своего сокровенного — тайнописью и чертами. И хоть воспитанник мудреца, пришедший узнать о судьбе и смерти своего учителя, пока не принял его предложение, он надеялся, что парень еще передумает, и потому взялся помочь его возлюбленной Элилу — молодой жене бежавшего Мес-Э, незаметно покинуть город и соедениться с любящим мужем. На что надеется доверчивый парень, позволяя хитрой расчетливой девке использовать себя? Как она его окрутила? Что обещала ему? Она ведь тут же его бросит, как только окажется в привычном для себя благополучии. Неудивительно, что он повелся на ее томные глазки, она и впрямь очень хороша, и может соблазнить любого неопытного в таких делах; да что уж говорить и бывалого ходока тоже, будь она чуть умнее. Она и его пыталась охмурить, когда почуяла неладное для себя, но он сразу же разгадал замыслы глупой красотки. Но, все же ее виляния, в конце концов, могут принести ему пользу. Азуф снисходительно улыбнулся. Все вроде идет по задуманному, однако с этими попойками, он не может свободно перемещаться и творить свои дела не оглядываясь на соглядатаев. Нужно найти предлог, чтобы сбежать из города.

Меж тем, пир был в самом разгаре и шел своим чередом, и никто не собирался расходиться. Выступили всевозможные придворные шуты и затейники, отплясали свое игрецы: а гостям все подавай, что-нибудь новенькое, необычное; а все невесело на душе старого правителя, хоть он и заливает свою тоску все новыми чашами эштина и каша. Вот, желая развеселить погрустневшего государя и тем самым выслужить для себя хорошее положение, один из приближенных, скалясь, привел на пир старика — от грязи и струпьев, всего поросшего коростой и лишаем как древнее дерево — уверяя, что этот старец прославленный пророк, и он предсказывает скорое падение Унука и его самозванного лугаля.

— Вещай старик! — Важно подбоченясь, велел страннику царедворец, получив разрешение у утешенного государя.

Гости с готовностью внимать, уставились на бродягу, потешаясь над его чудным и безобразным видом, в душе досадуя от зависти на царедворца, который теперь, кажется, получить благосклонность единодержца, и возможно сумеет потеснить и теряющего доверие лагара и самого Азуфа, засидевшегося в царских любимцах.

— Ну-ка, досточтимый, повтори, то, о чем говорил на площади! Расскажи, чем закончится война Киша и Унука! — Ликуя о мгновении торжества, воскликнул царедворец.

Поозиравшись, вращая пожелтевшими бельмами по зрителям, и поняв, что ему ничего здесь не грозит, раскачиваясь и болтая головой из стороны в сторону, словно могучее дерево на ветру ветвями, старик завыл зычным, но трескучим будто скрюченный сухостой, голосом:

Послушайте о том,

Все кто имеет уши!

Скажите всем о том,

Те, кто имеет рот!

Уста раскройте им,

Они пускай расскажут,

Чтоб им то донести,

Услышьте от меня!

Упав звезда средь звезд

Мутит все мирозданье,

Черед небесных тел

Ввергнув в звездоворот.

Смятенье дома бурь

Влечет с собой крушенье,

Ведущее к беде

Других жилищ окрест!

И так везде всегда: