Абанер

«Восстанет народ на народ и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам», — читала старуха, стараясь вникнуть в смысл писания, но шум ветра и дождя не давал сосредоточиться, будил мрачные мысли. Ей казалось, что за спиной стоит смерть, такая же дряхлая, как она, старуха с провалившимися глазами, острой косой и могильным дыханием.

Смерть давно подкарауливала Евникию. Что бы ни делала монахиня, куда бы ни шла, смерть неотступно следовала за нею, всюду сторожила ее. Старица так привыкла к смерти, что не боялась своей спутницы, а иногда сердилась, чего она медлит, не делает своего дела.

Чем больше жить, тем больше погружаться в скверну. Святой монастырь разорили, сделали из него сатанинский притон. Раньше на воротах обители под распятием Христа были написаны слова: «Приидите ко мне все страждущие, обремененные, и аз упокою вы». А теперь на воротах красное полотнище, и на нем что-то намалевано про коммуну. Не слышно в Абанере благолепного пения святых стихир. Вместо них раздаются охальные песни, визг, хохот. Пляски да гульбища осквернили землю монастыря.

Евникия истово перекрестилась и снова стала читать:

«Вдруг, после дней тех скорби, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются».

— Да, да, последние времена! Вот и евангелие свидетельствует, — зашептала она. — Все сбывается по святому писанию. Скоро конец.

Но мысли о конце мира и смерти не умиротворили злобу в сердце. Бог не потерпел грехопадения Адама и Евы, выгнал торгашей из храма. Почему же сейчас терпит школьную коммуну? Не пошлет потоп, не разверзнет землю под ногами хулителей, не испепелит огненной колесницей пророка Ильи?

Игуменья Людмила не заступилась за святыню. Когда пришли отбирать монастырь, отправила сундуки с добром в Казань и сама туда со своей родней подалась. Людмиле что? На готовое в монастырь купеческая дочь пришла. Будто для нее Евникия возводила хоромы, собирала по копеечке на святое место Абанер. По-божьему судить, быть бы ей главой обители. Так нет, архиерей не допустил. Когда возвели два корпуса, прислал Людмилу, а Евникию, мужицкую кость, под начало купчихи, в послушание.

Старица вздохнула. О чем она думает, окаянная? За спиной смерть, а тут суетные мысли, зависть, злоба.

Шум дождя и ветра мешал читать, Евникия закрыла евангелие и сухими губами стала шептать молитву. Но и молитва не шла на ум, в голову приходило совсем другое. Сестры-черницы разбрелись кто куда. Которые помоложе, нарушили обет, замуж повыходили. Хромоногая Гликерья в соседнем селе пономарем в церкви, с рыжим попом спуталась. Тьфу, тьфу ее, скверну!..

Да чего сестрицы? Ее внучатая племянница Фима в бесовское училище поступила, в общежитие от тетеньки ушла. Не тетка ли ее спасла от позора? Пригрела змею, на клирос определила петь. Дал же бог такой голос! Запоет Фима в церкви, будто с неба польется чистый ангельский глас. Плакали тогда монашки от умиления навзрыд. А теперь Фима не бога славословит, песни про коммуну поет. Эх, Фима, Фима!..

Ночная молитва не принесла успокоения. Старица разоблачилась и, крестя стены, двери и окна, легла на жесткие доски. Она прислушивалась к ветру, а смерть по-прежнему караулила ее в ногах. …Кипит под горой ключ, да такой, хоть мельницу ставь. Вода чистая, холодная, обжигает как огонь. Умылась Евникия, уста промочила. Глядь — камень серый в воде. Не велик камешек, с куриное яйцо, а на нем чье-то лицо. Господи, да ведь это пресвятой богородицы лик!.. Вынула Евникия камешек из воды — пропал лик, только щербинки вместо глаз. Пригляделась получше — опять лицо появилось и опять пропало. Свят! Свят!.. Ведь это дьявол ее от образа богородицы отводит! Раз показался лик — значит, есть, хоть и не видно. У бога, что свято, то тайною покрыто.

Огляделась монахиня — сосны, как свечи, вьется над рекой черемуха в цвету, мотыльки порхают. И до того благолепным показалось ей место, что дух захватило и словно кто свыше внушил: «Обоснуй, Евникия, святую обитель здесь!..»

И тут же она принялась расчищать место под часовню. Копает Евникия, а сердце радостью наливается, солнце с чистого неба, глядя на нее, радуется, птицы в кустах бога славословят.

Вдруг копать стало тяжело, лопата в землю не лезет, на плечи пудовый камень лег. Оглянулась Евникия, а черти заваливают площадку. Пыхтят, хвостами размахивают, зубы скалят. Еще больше камней навалили, чем она расчистила. Хочет Евникия крестное знамение сотворить, да рука не поднимается. Бесенята как захохочут!.. Стук, гром. Лес застонал, закачалась под ногами земля…

Евникия проснулась, обтерла холодный пот. Было уже светло, лампада в углу догорела. Господи!.. Приснится же такое!.. Она прислушалась. Стук топоров, громкие голоса и смех, как курлыкание журавлей, слышались явственно, где-то совсем рядом, за окном. Видно, опять ученики какую ни есть затею придумали.

— Да ведь сегодня воскресенье! — ужаснулась старуха. — Заутреню проспала!..