Абанер

Клава посмотрела на Липу, та кивнула головой. Все четверо свернули с дороги и пошли гуськом по узенькой тропинке.

— Вот здесь меня пихта прихлопнула, — покосился Валька. — Все равно я живой, а тебя на дрова изрубили.

Чудной Валька! Разговаривает с пихтой, будто с человеком.

А вот и куст черемухи над обрывом. Потеряв листья, он стоял прозрачный и легкий. Причудливая паутина ветвей повисла в пустоте, за которой было далекое небо. Лунный свет лился оттуда, запушенные инеем сучья искрились на луне.

— Ух, ты!.. — вырвалось у Сережи.

Валька глядел на куст широко открытыми глазами и даже отступил на шаг.

— А ведь он еще красивее стал! — наконец сказала Клава. — Знаете что? Это наш куст. Будем приходить сюда зимой, летом… Если радость или горе… И чтобы об этом никто не знал. Согласны?

— Согласны! — ответили ребята, а Валька сказал, что можно прийти и без горя-радости, просто так.

— Поздно уж! Домой надо! — спохватилась Липа.

— Тут тропинка есть, совсем близко, — вспомнил Валька и, повернувшись, ринулся в лог.

— За мной!

Липа, как коза, прыгнула за Валькой, дружный смех и веселые голоса скоро раздались с другой стороны оврага, А Клавины туфли скользили, Сережа помог ей спуститься. Но еще труднее было выбраться наверх. Клава падала и съезжала, досадуя, зачем надела мамины туфли. Сережа взял ее под руку. Запыхавшись, они наконец поднялись над обрывом.

— Отпусти руку!.. Теперь я сама!

Сережа вспомнил, как шли Мирон с Мотей.

— Давай так пойдем…

— Зачем? — засмеялась она и покачала головой, а глаза говорили: «Пойдем!»

Они молча прошли несколько шагов по лунной тропинке. Обоим было неловко, словно они делали что-то неположенное.

Увидев, что Сережа с Клавой идут под руку, Валька дважды оглянулся, потом рывком схватил под руку Липу и так быстро пошагал по тропинке, что маленькая Липа едва успевала переставлять ноги.

Сережа с Клавой засмеялись. Ой, Валька, Валька!.. Смущение прошло, когда они заговорили о школьных делах.

— А ведь я еще сочинение не писал, — вспомнил Сережа. — «Как я буду служить революции?» Намудрила Клавдия Ивановна, велела после праздника подать.

— Так она сказала просто написать, кто кем хочет быть.

У Клавы был составлен черновик. Она хотела стать фельдшерицей.

— Мама болела, я ухаживала за ней и привыкла. Доктор сказал: «Ты, девочка, маму выходила от испанки, хочешь врачом быть?» Да мне не врачом, хоть бы фельдшерицей… Меня летом мама из детдома взяла. Раньше мы с ней на железной дороге жили. В голодный год чуть не умерли, опухать стали. Потом мама испанкой заболела, а меня отдали в детдом.

— А отец?

— В г-г-германскую погиб, г-газом отравился. Я его ни разу не видела. И к-к-карточки у мамы нет…

Сережа впервые заметил, что Клава немного заикается. Принялся, дурак, расспрашивать!

Но Клава не обиделась, взглянула доверчиво. И только сейчас, при лунном свете, Сережа увидел, какие красивые у Клавы глаза. А он думал, она рыженькая дурнушка. Нет, она не дурнушка.

Девочка, помолчав, заговорила о другом. Рая хочет военной разведчицей стать, Мотя Некрасова — агрономом, маленькая Липа — швеей.

— А вот Фима… Неужели наша группа допустит, чтобы она учиться бросила?

— Группа-то при чем? Фима сама к монашке ушла.

— А если с тобой беда случится?..

Увлеченные разговорами, они не заметили, что за ними движутся тени. На опушке тени приблизились.

— Вот они какую Жар-птицу ловят! — заорал Аксенок. — С девчонками прогуливаются!

Из-за кустов с хохотом выбежали Аксенок, Генка Щебень и еще несколько ребят и девочек.

— Целуйтесь, а то из лесу не выпустим!

Валька метнул по сторонам острыми глазами и, оставив бедную Липу, пустился наутек под гору налево, а Липа побежала направо.

— Держи их!

— Догоняй!..

Сережа отчаянно разозлился и сунул к носу Аксенка кулак.

— По зубам хочешь?

— Да ну тебя! — сразу присмирел парень. — Пошли, ребята! Не будем мешать влюбленным!..

— Милуйтесь на здоровье! — захохотал Щебень.

Сережа снова взял Клаву под руку и, не обращая внимания на насмешки, неторопливо пошел навстречу огням.

— Теперь засмеют!.. — опечалилась Клава.

— Пускай! — равнодушно сказал Сережа. В эту минуту он казался себе совсем взрослым. И совсем не потому, что подсунул утром в сапоги под пятки лоскутки от портянок. Детсад!.. Хоть бы вырасти поскорее…

ИМЕНЕМ ШКОЛЬНОГО ГОРОДКА

Когда Сережа вошел в класс, ребята захлопали в ладоши. Ничего не понимая, он уселся за переднюю парту рядом с Клавой. Смех раздался еще громче, Аксенок с Раей подбежали к нему и показали на доску, где кто-то вкривь и вкось нацарапал мелом: «Зорин — Горинова — любовь».

— Ну, как прогулка?

— Где ваша Жар-птица?