АББА или Чай с молоком

Сначала разговор не клеился. Перебрав в уме общих знакомых, Юля решила остановиться на Сюсюке рассказала, как они катались нас скейте и как она чуть не упала.

— Он хороший парень, — сказала Юля, Коля пожал плечами:

— Нормальный.

— А мне кажется, хороший.

Постепенно разговор наладился, и Коля вдруг почувствовал, что ему никогда не было так хорошо, что так целую жизнь можно сидеть. Он смотрел на Юлю и не мог поверить, что это она сидит рядом с ним в этом странном кафе.

Так прошло около часа. И когда мороженое было съедено, когда кофе был выпит и официант в четвертый раз предложил им взять что-то еще, Коля вдруг перегнулся через стол, взял Юлю за руку и сказал.

— Я тебя люблю.

И на этот раз краской залилась Юля.

— Я тебя люблю, — повторил Коля.

И наступила пауза.

Коля позвал официанта и расплатился. Не говоря ни слова, они вышли на улицу.

13

Вот уже несколько дней шли дожди, Александр Иванович лежал на диване и в третий, а может, в пятый раз читал «Трех мушкетеров», Хотелось работать, хотелось куда-нибудь идти, но делать за городом в такую погоду нечего, и каждый вечер он отправлялся к Елене Викторовне пить чай. Так они сидели вечерами, разговаривали: мол, лето выдалось неудачное и град побил деревья. Генриетта Амаровна вспоминала как работала в институте и как студенты списывали на экзаменах. Александру Ивановичу нравились эти простые, ни к чему не обязывающие разговоры, и чай с мятой, и засахарившееся клубничное варенье. Но было так холодно, что даже чай не помогал. Спать за городом ложатся рано, и уже в десять Александр Иванович, как правило, был дома. Он забирался под одеяло и открывал какой-нибудь старый, найденный в кладовке журнал, но от холода, сразу засыпал.

Оставаться на даче в такую погоду не хотелось и было? Решено перебраться, в город. Ехать решили на машине все вместе: Александр Иванович, Елена Викторовна, Генриетта Амаровна. Дорога была размыта, и, подъезжая к шоссе, застряли. Колеса так глубоко увязли в хлипкой жиже, что, если бы не лесник, который оказался тут случайно, наверное, так и провели бы целый день под дождем на проселочной дороге. Лесник толкал машину, а Елена Викторовна с Генриеттой Амаровной стояли под дождем. Промокли до нитки.

Всю дорогу ехали молча: как-то тоскливо было, неуютно. Но как только въехали в город, сразу стало веселее, потому что в городе даже в плохую погоду кипит жизнь.

У подъезда встретили Евгения Николаевича, который как раз шел с работы. Он расцеловал Елену Викторовну и Генриетту Амаровну и, пожав руку Александру Ивановичу, принялся рассказывать новости. Мол, Марина так и живет у Юли, так что хорошо, что Александр Иванович вернулся. А на работе неприятности. Но это ничего: главное — чтобы дома было все в порядке. Дом — это главное.

— А я, наверное, на работу выйду, — сказала Елена Викторовна, когда они вошли в лифт. — На даче в такую погоду делать нечего, а дома — скучно.

— Я тебя понимаю, — согласился Александр Иванович. — Я, когда без дела сижу, тоже по работе скучаю.

— Это правда.

На втором этаже Александр Иванович вышел и разговор прервался.

Вечером, Марина собрала вещи и перебралась домой.

— Ты оставайся, если хочешь, — сказал Александр Иванович, когда она уходила. — Все-таки втроем веселее. Правда оставайся, а?

Но Евгений Николаевич был прав: у Марины есть дом, не может же она тут вечно жить. И она ушла.

— Пап, — спросила Юля, когда они сели ужинать, — у тебя есть женщина? — Александр Иванович нервно заерзал на стуле.

— Только честно.

— Я понимаю, — смутился Александр Иванович. — Ты уже большая.

— Вот именно. Поэтому ты честно скажи, хорошо?

Александр Иванович ничего не ответил, только плечами пожал.

— Так есть?

— Нет. Сейчас нет.

— Выходит, вы поссорились?

— Нет.

Их глаза встретились, и Александру Ивановичу стало неловко. Он боялся этого разговора: знал, что однажды это случится, и все равно боялся.

— Просто расстались — и все.

Юля задумалась, а Александр Иванович вздохнул было с облегчением. Он хотел перевести разговор на другую тему, но, как на зло, в, голову ничего не приходило.

— А я знаю, КТО это. Это Саша, медсестра.

Надо было что-то ответить, и Александр Иванович сказал:

— Это раньше было. Давно.

Он как-то боком, словно боялся, что его ударят, посмотрел на Юлю, и только теперь она заметила сколько было любви в этих глазах и сколько страха. Это он ее боялся, боялся с тех пор, как не стало мамы. Любил и боялся. Ему казалось, это он виноват, что мама умерла, и что котлеты они едят из кулинарии, и что с работы он приходит поздно. А тут еще это…

— А мне она нравилась, — сказала Юля задумчиво, как будто пыталась вспомнить, как выглядит эта самая Саша. — Жалко.

И снова наступила пауза. Тут бы и вспомнить какой-нибудь анекдот, историю какую-нибудь, но ничего у Александра Ивановича не выходило, и только какие-то глупые, бессмысленные слова вертелись на языке: «Ну, это, значит, того…»

— Пап, ты ее любил?

— Наверное, нет.

— Значит, есть другая женщина, так?

Александр Иванович молчал.

— Она замужем?

— Почему ты так решила?

— Ну раз она не с тобой, значит, замужем.

— Знаешь что, давай есть.

— Пап.

— Что?