АББА или Чай с молоком

Юля медленно перевела взгляд с Коли на велосипед, потом снова посмотрела на Колю и снова на велосипед.

— А…

— Понимаешь, — сказал Коля. — Ты только не волнуйся… В общем… Тут, такое дело… Я нашел твой велосипед. НО ЭТО было совсем не трудно. Просто так получилось. Ну я пойду?

— Ты… а…

— Постой, — вмешался Александр Иванович. — Как это пойдешь? А чай? Мы как раз чай пьем.

— Нет, чай не надо, спасибо. Я только хотел велосипед отдать. Вот.

— Так не пойдет, — сказал Александр Иванович. Он понемногу пришел в себя и, когда управился с велосипедом, стал уговаривать Колю остаться.

— Ты не обижайся, — сказал Александр Иванович, разливая чай в пузатые керамические кружки. Юля просто растерялась — С сахаром? Юль, ты… как это… Скажи что-нибудь.

— А?

— Вот и хорошо, — сказал Александр Иванович. Не буду вам мешать. Только один вопрос. Можно?

— Можно, почему нельзя.

— Как ты велосипед нашел?

— Это нетрудно, — объяснил Коля. — Я В этом районе всех знаю. И нашел.

— И еще один вопрос, хорошо? — Коля насторожился, и Александр Иванович сразу это заметил.

— Тебе за это ничего не будет?

— За что?

— За велосипед. Тот человек, который его взял, он…

— Вы не беспокойтесь. Все в порядке.

— Точно?

— Конечно.

Александр Иванович поблагодарил Колю и хотел уйти.

— Ты нам не мешаешь. — сказала Юля и, обращаясь к Коле, спросила: — Правда?

— Что вы, — смутился Коля, — наоборот.

Ему так хотелось понравиться ее отцу, и теперь он боялся, что Юля это заметит и будет над ним смеяться.

Александр Иванович посмотрел на Юлю, как бы спрашивая: «Остаться?» — И, получив утвердительный ответ, сел на прежнее место.

Постепенно разговор наладился. Александр Иванович рассказывал о работе и глупых вопросов не задавал. В его присутствии Коля не чувствовал себя скованно — наоборот. Он редко ходил в гости, но теперь ему казалось, он дома, и это было странно. Наверное, он немного завидовал Юле.

Александр Иванович производил впечатление человека здорового и полного сил. Умный и внимательный, он всегда знал, как начать разговор и когда его закончить. Такие люди вызывают доверие, им рассказывают самое сокровенное и никогда об этом не жалеют.

«Может, чай заварить, а, пап?» У Юли был такой умный, такой спокойный голос. «Папа хватит!» И каждый раз, когда она, произносила это слово, Коля вздрагивал. «Пап, давай откроем, зефир?» И снова это слово вертелось на языке… И от этого было немного грустно.

16

— Пап, мы пройдемся? — спросила Юля.

— Поздно.

— Мы недолго, — объяснила Марина.

— Несчастный я человек, — вздохнул Александр Иванович и сказал, на этот раз обращаясь к Марине: — Если мама разрешит, идите.

— Спасибо.

И Юля поцеловала Александра Ивановича в щеку. Полчаса. И пускай Марина позвонит домой. Марина позвонила домой, и, прихватив с собой пакет с мусором, они вышли во двор.

Бывают такие летние вечера, когда после дождя, небо наконец проясняется и ты понимаешь: мир прекрасен. Но, что ни говори, чудесным летним вечером особенно трудно быть счастливым.

«Мир прекрасен, — думаешь ты, — а я печален и одинок».

И хочется плакать, хочется идти куда-нибудь и на углу у метро обязательно встретить любимого человека. В поздних сумерках дома и люди, небо и деревья — все напоминает о нем. И тебе грустно.

Напрасно Юля вглядывалась в лица редких прохожих: Коли среди них не было.

Они расстались несколько часов назад, но ей казалось это было давно — так давно, что, думая о нем, она ничего, ничего не могла вспомнить. Так было всякий раз: она пыталась удержать в памяти его лицо, голос, походку, но его образ ускользал, как это бывает во сне, когда, падая в пропасть, ты хватаешься за ветку или пучок сухой травы, но, уклоняясь от твоих прикосновений, непослушные предметы перестают быть осязаемыми и, исчезая, выскальзывают из твоих рук.

Когда он появился с велосипедом, Юля растерялась и даже поблагодарить его забыла. Если бы не папа, он бы так и ушел. А что, если он обидится? И больше никогда не станет с ней разговаривать, и даже головы в ее сторону не повернет. Он для нее рисковал жизнью, а она даже спасибо не сказала.

А может, он не рисковал жизнью, просто так получилось. Но папа считал, что тот человек, о котором говорил Коля, по доброй воле велосипеда отдать не мог, и, наверное, он был прав.

Забыв про Марину, Юля перебирал а в уме слова, которые она могла сказать Коле и которых не сказала: «Спасибо… Я просто не знаю, как тебя благодарить…» Но как мало значат слова! Он сделал невозможное. Это сделал он. И сделал это для нее…

— Смотри, — Марина больно толкнула ее в бок.

— Что?

— Папа.

Отражаясь в витрине и слегка покачивая бедрами, как будто танцуя, по другой стороне улицы шли двое. И снова Юля видела только их спины, и снова в мужчине она без труда узнала Евгения Николаевича.

— Юля!

— А?

— Это Кошка!

— Вижу.

Она с такой силой сжала кулаки, что едва не вскрикнула от боли.

«Как быть? — думала Юля. — Что говорить? Что? Как спасти Марину?» Но было поздно.

Людмила Сергеевна держала Евгения Николаевича под руку. Это была она. Покачивая бедрами, она несла розу, высокую, как Останкинская башня.