Аббатство кошмаров

Другой гость, куда более во вкусе мистера  Сплина,  был  мистер  Флоски {Мистер Флоски - испорченное}, господин весьма унылый и мрачный, довольно известный  литературной  публике, но, по собственному его мнению, заслуживавший куда  большей  славы.  Мистера Сплина расположило в нем  тонкое  чувство  ужасного.  Никто  другой  не  мог рассказать страшную историю, с таким тщанием остановясь на  каждой  зловещей подробности.  Никто  не  умел  пугать  слушателей  таким  обилием  кошмаров. Таинственное было его стихией.  И  жизнь  была  пред  ним  заслонена  плодом воображенья, небылицей. Он грезил наяву и средь бела  дня  видел  вокруг толпы  танцующих  привидений.  В  юности  был  он  поклонником   свободы   и приветствовал зарю Французской  революции,  как  обетованье  нового  солнца, которое спалит с лица земли пороки и нищету, войну и рабство. А раз этого не случилось, следственно, ничего не случилось; а  уж  отсюда  сообразно  своей логической системе вывел он, что дело обстоит еще хуже;  что  ниспровержение феодальных основ тирании и мракобесия сделалось величайшим из всех бедствий, постигавших человечество; и теперь надежда лишь на то, чтоб сгрести  обломки и заново возвести разрушенные  стены,  но  уже  без  бойниц,  куда  издревле проникал свет. Дабы споспешествовать этой похвальной задаче, он погрузился в туманность Кантовой метафизики и  много  лет  блуждал  в  трансцендентальном мраке, так что простой свет простого здравого  смысла  сделался  непереносим для его глаз. Солнце он называл ignis fatuus  {глупым  светилом}  и увещевал  всех,  кто  соглашался  его  слушать  (а  было   их   столько   же приблизительно, сколько голосов выкрикнуло  "Боже,  храни  короля  Ричарда!"), укрыться от его обманного сиянья в темном прибежище Старой  философии. Слово "Старый" содержало для  него  неизъяснимую  прелесть.  Он  то  и  дело поминал "доброе старое время",  разумея  пору,  когда  в  богословии  царила свобода мнений и соперничающие прелаты  били  в  церковные  барабаны с геркулесовой мощью, заключая свои построения весьма естественным  выводом  о том, что противника надобно поджарить.

Но дражайшим другом и самым желанным гостем мистера Сплина  был  мистер Гибель, манихейский проповедник тысячелетнего царства. Двенадцатый  стих двенадцатой главы Апокалипсиса вечно был у него на устах: "Горе  живущим  на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости,  зная,  что немного ему остается времени". Он уверял, что господство над миром отдано до поры в высших целях Закону Зла; и что тот именно период, который обыкновенно именуют просвещенным веком, есть время нераздельной его  власти.  Обычно  он прибавлял, что вскоре с этим будет покончено и воссияет добро; но никогда не забывал уточнить:  "Только  мы  не  доживем".  И  на  последние  слова  эхом отзывался горестный мистер Сплин.

Часто наезжал и еще один гость, его преподобие мистер Горло, викарий из Гнилистока, деревушки  милях  в  десяти  от  аббатства,  благожелательный  и услужливый джентльмен, всегда любезно готовый  украсить  своим  присутствием стол  и  дом  всякого  томящегося  одиночеством  землевладельца.  Ничем   не пренебрегал  он,  ни  игрой  на  бильярде,  ни  шахматами,  ни  шашками,  на трик-траком, ни пикетом при условии tete-a-tete,  ни любым увеселением, развлечением или игрой при любом числе  участников  более двух. Он пускался даже танцевать в кругу друзей, лишь бы дама,  пусть  ей  и перевалило за  тридцать,  не  подпирала  стену  из-за  отсутствия  кавалера. Прогулки верхом, пешком и на воде, пенье после обеда, страшный рассказ после ужина, бутылка доброго вина с хозяином, чашка чая с хозяйкой - на все это  и еще на многое, приятное ближним, всегда  готов  был  его  преподобие  мистер Горло сообразно своему призванью. Гостья в Кошмарском аббатстве, он скорбел с мистером Сплином, пил мадеру со Скютропом, хохотал  с  мистером  Пикником, сопровождал миссис Пикник к фортепьянам, держал  ей  веер  и  перчатки  и  с удивительной ловкостью листал ноты, читал Апокалипсис с мистером  Гибелем  и вздыхал о добром старом времени феодальной тьмы с  трансцендентным  мистером Флоски.

Глава 2