Аборигены, кенгуру и лайнеры

Вследствие ясно выраженного разделения труда между мужчинами и женщинами брак, при котором мужчина и женщина (или женщины) живут совместно, помогая друг другу при добывании пищи для семьи, является в своей основе экономическим отношением. Все женщины в общине были замужем, то есть они жили вместе с каким-нибудь мужчиной еще до наступления зрелости. Неспособная к деторождению или не имеющая детей женщина была чем-то совершенно неестественным. В 1941 году на Грут-Айленде жила одна такая тридцатишестилетняя женщина.

Так как отношения между мужем и женой были в своей основе экономическими, то и заключение браков и регулирование брачных отношений было делом не отдельных лиц, а в первую очередь всей общины. Экономическая связь между локальными группами находила свое выражение в важнейшем вопросе регулирования браков. Приведу один пример с Грут-Айленда.

Из одиннадцати локальных групп на острове пять принадлежали к одной, а шесть — к другой части племени, которая на языке этнографов называется патрилинейной мойэти, или половиной. Она охватывает всех родственников по отцовской линии, независимо от того, живут они в одной локальной группе или нет. Так, дети мужчины принадлежат к его половине, дети женщины — к половине ее мужа. Эти половины были экзогамными, то есть мужчина должен был обязательно выбирать себе жену в другой половине, и наоборот. Таким образом, и локальные группы были экзогамными и патрилокальными. Следовательно, мужчина должен был брать себе жену из другой локальной группы, которая не входила в его собственную половину. Эта экзогамия групп была выражением существовавших между ними экономических отношений и выдерживалась строго. Поэтому в своих исследованиях брачных и социальных связей я встретился лишь с двумя случаями несоблюдения правила. В одном случае мужчина поплатился за это жизнью, в другом дело шло только о временной связи, и все же мужчину подвергли за это изгнанию, и он был вынужден больше года жить один в буше.

Локальная группа была экономической и политической единицей, которая устраивала для своих членов-мужчин браки и отдавала женщин в группы другой половины, преследуя свои экономические и политические выгоды. Это, конечно, не исключает и того, что какой-нибудь человек, имеющий много дочерей и сестер, извлекал выгоды и лично для себя. Но интересы общины были важнее интересов индивидуума.

Мужчины из каждой определенной локальной группы могли искать себе жен в любой локальной группе другой половины.

Если какая-нибудь женщина прибывала с материка, ее включали в одну из половин на острове. Обычно она вступала в брак с мужчиной, который принадлежал к локальной группе, живущей ближе других к материку, так как группы, обитающие в глубине острова, не имели тесных экономических и политических связей с континентом.

Мои изыскания в Бруме по вопросу о системе родства племен Северо-Западной Австралии привели меня к выводу, что обычный метод сбора данных о родственных связях заслуживает серьезной критики, поскольку при нем как этнограф, так и сами аборигены могут совершать субъективные ошибки, размеры которых трудно предусмотреть и учесть. Поэтому я разработал новый метод, чтобы избежать ошибок и иметь возможность проверить себя. Для этой цели я сфотографировал всех аборигенов общины на Грут-Айленде или, во всяком случае, всех, кого смог, и предложил каждому туземцу назвать всех изображенных на фотографии с обозначением степени родства с ним.

Для этого я посетил несколько ведущих совместное хозяйство групп. Базой мне служило одно туземное поселение на северо-востоке острова, отделенное от места приводнения гидросамолетов лагуной шириной пять километров. В этом, основанном в 1938 году поселении жило около двадцати аборигенов.

Я отправлялся в свои экскурсии — разыскивать группы аборигенов — с одним или двумя туземцами. Одному мне никогда бы их не найти, даже и на Грут-Айленде, плотность населения которого была выше, чем где-либо еще в Австралии, — это было бы все равно, что искать иголку в стоге сена. Сопровождавшие меня туземцы знали, где находится вода, обнаруживали около источника следы ног и определяли, свежие ли они. Мои спутники быстро отыскивали место лагеря, по золе костра устанавливали, как давно туземцы покинули стоянку. Если в лагере никого не было, мы, удалившись от него на сотню метров, ожидали, пока туземцы вернутся. Считалось неприличным приближаться к лагерному костру без приглашения. Такое приглашение мы получали примерно через полчаса после возвращения населявших лагерь аборигенов, которые до этого не обращали на нас внимания, хотя мы находились совсем рядом.