Абсолют в моём сердце

Увы, он не может: Эштон — его ребёнок, такой же точно, как и все прочие. Он любит его, должен любить. Должен заботиться, обязан защищать и помогать. Правда… защищать там уже некого — Эштон сам кого хочешь защитит, превосходя отца теперь не только ростом, но и шириной плеч, мощью, закованной в мышцы рук, бёдер, спины.

Эштон уже не мальчик, не юноша, он — мужчина. И он созрел для свободного плавания, готов совершить самый важный для мужчины шаг — создать семью.

Утром воскресенья мы завтракаем вчетвером, в тесном, так сказать, кругу девочек: Маюми, Лурдес, Аннабель и я.

Лурдес — непричесанная нимфа в растянутых пижамных штанах и майке, малость подтёкшей тушью под глазами — ну монстр, ни дать не взять. А всё потому, что моя сестрица никогда не снимает косметику на ночь — лень матушка. Локти на столе, десертная ложка небрежно плавает от стакана с лавандовым йогуртом до её рта, не только жующего, но и бездарно напевающего некий приевшийся мотив.

Маюми лопочет свои сахарно-медовые комплименты в режиме нон-стоп: никогда не думала, что японки так болтливы. Единственный хоть сколько-нибудь заинтересованный слушатель — Аннабель, ну и я постольку-поскольку, исключительно из соображений уважения и гостеприимства. Лурдес держит Майюми не то, что на расстоянии: со стороны моей по-испански горячей сестры транслируется нескрываемый игнор.

Однако ситуация в нашем «добром и любви-желательном» коллективе в корне меняется после того, как безбожно увлёкшаяся влюблённая невеста произносит следующую фразу:

— А Эштон — такой умница в постели, такой шалунишка! Такое творит мой сладкий проказник!

Лурдес демонстративно роняет ложку на кремовый стеклянный стол, оглушив немного откровенницу звоном, но самый впечатляющий эффект произведён её выпученными глазами.

— Всё, эта дура меня достала! — по-русски. — Заткните её кто-нибудь, или я сделаю это сама, и потом откачивайте мамочку от инфаркта!

Маюми воодушевляется ещё больше, ошибочно приняв эмоциональный всплеск моей сестрицы за искренний восторг:

— Да-да! Он умеет делать все, что любят девочки!

Затем шёпотом и прикрыв рот рукой, добавляет:

— Да-да! И куни-куни тоже!

Это был предел… Не только мой, но и Лурдес тоже:

— Слышь ты, выдра узкоплёночная! — рот сестры растянут в нелепой клоунской улыбке. — Ты рожу то свою в зеркале видела? Нет ну для своих, может, и сгодишься за третий сорт в темноте и чепчике, но Эштону твоя морда никак не идёт! Ему красивую девочку надо, понимаешь ты? С синенькими глазками, как у Сони нашей, например, сечёшь, вобла ты сушёная?!

Маюми сияет улыбкой, но открытый рыбий рот выдаёт рождающееся замешательство.

— Лурдес, говорить на языке, непонятном для собеседника — плохой тон, разве мама тебе не говорила? — спешу шутливо упрекнуть сестру на английском, а Аннабель уже едва сдерживается, чтобы откровенно не рассмеяться.

— Говорила. Так мы её сейчас научим на родном изъясняться! — отвечает сестра.

Лурдес с чувством хлопает Маюми по плечу, отчего нежная азиатская натура аж вздрагивает:

— Say it[1]: Маюми — сушёная вобла!

Растянутыми в угрожающей улыбке губами Лурдес можно пугать маленьких детей, но Маюми почему-то согласна верить в искренность этого оскала Франкенштейна:

— Маюми сисёная обля!

— Точно, о бля! Тут ты права, не спорю! — Лурдес невозмутима, ни тени иронии на её лице.

Силы покидают меня, смех рвётся наружу, но мне искренне жаль невинную жертву:

— Лурдес, прекрати, так некрасиво!

— Погоди, сестра! Мы ещё не закончили обучение с мисс «Вселенское обаяние». Вот всё в ней пресно-идеально, изюминки не хватает, ты не находишь?

— Ну, после твоего вмешательства изюма в ней точно не добавится!

— Это как посмотреть!

Лурдес снова поворачивается к Маюми со словами:

— Now say it (Теперь скажи): Соня красивее меня!

Маюми в диком восторге от русского языка:

— Сёня сивее меня!

— Надо ещё поработать… — задумчиво замечает Лурдес, а наша самая младшая сестрёнка катается где-то под столом.

— Now say the most important thing (А теперь скажи самое важное): «Эштон — слепой кретин»!

Маюми довольна как слон, её сияющая белозубая улыбка заливает меня и Лурдес с головы до пят:

— Эсьтон писин!

— Да-да, писюн. Точно-точно! — Лурдес снова похлопывает свою с высокой долей вероятности будущую родственницу по руке. — You`re smart girl, but it`s enough for today, I guess. Just keep saying it to improve your pronunciation, ok? (Ты умная девочка, но на сегодня, думаю, хватит. Но ты тренируйся, повторяй, чтобы улучшить произношение, ок?)

— Oh, sure, Lu! Thank you for teaching me! You are so kind and nice to me! I like all of you but Lu is the best! (О, конечно, Лу! Спасибо, что учишь меня! Вы все такие добрые и приветливые, но Лу — лучше всех!)

— Ага, the best of the best (лучшая из лучших!)! Тут не могу не согласиться! — на этот раз и Лурдес не удерживается, её губы сперва растягиваются в искренней улыбке, а затем она взрывается смехом вслед за мной и Аннабель, которая не ясно уже, то ли плачет, то ли смеётся.

Глава 23. Шансы