Абсолютное зло

– Поиграем, братик, – на ее лице появляется хищный оскал. Отточенным движением лезвие вонзается в мой бок. – Ты же знаешь, я могу остановиться, как только ты попросишь, – звучат совсем не-детские интонации в ее голосе. – Ты всего лишь должен попросить.

– Нет, – на протяжении долгих месяцев мой ответ неизменен.

Она недовольна ответом и со злостью уносит удар за ударом. Знает, куда бить, чтобы не задеть жизненно важные органы и я не умер раньше времени.

Хорт думает, что так сломает меня, и у него начинает получаться. При мысли о сестре я вижу лишь зверя в обличье ребенка. Начинаю ее ненавидеть, желать смерти. Порой чувство столь сильное, что я готов сорвать все цепи и рвать ее крошечное тельце на куски, упиваясь местью и ее кровью.

Я сам превращаюсь в чудовище.

***

– Рия, что с тобой? – вернул меня в сознание уже взрослый голос Алу.

Она приподняла меня и усадила, прислонив к стене. Находясь в каком-то бреду, я сопротивлялась и отталкивала ее руки.

– Зачем? – едва шевелила губами, рождая почти неразличимые слова. – Зачем ты это делала с ним?

– О чем ты? – покачала она головой, на секунду отвлекаясь от изучения моего тела в поисках возможных травм. Она , как всегда , старалась помочь, но я до сих пор слышала ее тонкий голосок и крики Дана, разлетающиеся душераздирающим эхом по темнице.

– Кто ты? – уже открыто смотрела ей в глаза. Где настоящая Алу? То чудовище, что истязает людей, или эта невинная девочка, что залечивает чужие раны?

Питаемая гневом и яростью, я поднялась, демонстрируя, что я достойный противник.

– Рия, ты в порядке? – Алу насторожилась, заподозрив неладное. – Я позову Дана.

– Не тронь его! – меня захлестнули эмоции.

Имирт вспыхнул, разливая по венам раскаленный металл. Казалось, кровь в венах закипает, я никогда не испытывала такой ненависти к другому человеку. Словно то не я. Алу попятилась назад, перепуганная моим воинственным видом.

– Я лишь хотела позвать…

– Нет! – ринулась на нее, бессознательно собирая нити, что поблескивали вокруг нас, в стальной канат.

Хлестким ударом сбила Алу с ног. Вместе с гулом вибрирующих нитей раздался треск и хруст сломанных волной деревянных перил и раскрошенных фарфоровых ваз и стеклянных рам.

Я все еще возвышалась на вершине лестницы, Алу же распласталась у ее основания. С наслаждением следила, как она пытается подняться: с хрипом дышит; вскрикивает от боли; карабкается, цепляясь за любую надежду спастись. Она ползла, разметая окровавленным ладонями осколки и щепки. Смотрела с ужасом, боялась, что я добью ее. Именно тогда я почувствовала такую власть, какой никогда не обладала. Я действительно могла убить. Стоит только захотеть и я отберу чужую жизнь. Стоит только крепче сжать нити, сильнее потянуть…

– Алу! – раздался взволнованный крик.

Дан упал перед сестрой на колени, в немой панике осматривая ее израненное порезами и ушибами тело. Алу жалась к нему, тянулась окровавленными руками и с мольбой и страхом смотрела на него. Он касался ее лица и плеч, шептал что-то успокаивающим тоном. Потом обернулся, вскидывая вверх голову. На меня.

В тот момент я ощутила себя монстром, который сеет хаос и разрушение. Все это отражалось в его глазах.

Я разжала пальцы, выпуская нити, и моя ярость рассеялась вместе с ними.

Теперь мой неуправляемый имирт перестал быть только наше с Даном тайной.

Глава 16

– Уведи ее! – скомандовал Дан, а сам подхватил Алу на руки. – Энтал! – яростно крикнул, когда тот не поспешил молниеносно выполнить приказ.

Его можно понять: я опасна, от меня можно ожидать чего угодно. Я отшатнулась назад, осознавая, что пугаю окружающих. Спрятаться бы, исчезнуть. И вымолить прощение у Алу.

– Я не хотела, – махала головой, наблюдая, как Дан уносит ее. – Не хотела.

Рем первым взметая вверх по лестнице и осторожно приближался ко мне, как к дикому животному, что любой момент может наброситься, впиваясь зубами и когтями.

– Рия? – тихо позвал, протягивая ладонь.

Я растерянно смотрела на него, не зная как поступить. Как всё исправить? Как не причинить вреда другим?

– Идем, – настойчиво произнес, касаясь моих помолодевших пальцев. – Я позабочусь о тебе, – увещевал, точно я душевнобольная.

Меня захлестнуло какое-то детское отчаяние и беспомощность. Я молча закивала, обнимая себя за плечи.