Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)

Она не знает стоит ли вести себя так же, как прежде. Хотя и не может удержаться от касаний к удивительному холодному телу, пока он ещё не пришёл в себя. Тело Зимнего словно произведение искусства, утонченная работа скульптора эпохи возрождения. В нем идеально всё, до последней волосинки. Точеные, рельефные мышцы, твёрдые соски на широкой груди, каждая деталь. Даже шрамы и бионика не кажутся лишними, они ничего не портят. Напоминают о сложной судьбе, отражают самую малость внутренних ран. Она хочет запомнить всё. Она хочет коснуться всего, но вместо этого убирает ладонь и поворачивается к халатам.

— Надеюсь инструктаж у вас был что надо. Вы должны понимать, что солдат не самое страшное в этом помещении. Страшнее хозяин, - она упирается двумя большими пальцами в свою грудь, — И если его хоть пальцем кто-то тронет, причинит ненужную боль, ваши тела вынесут в мешках. Последнее предупреждение.

— Куратор Олсен, у нас был очень подробный инструктаж, где нам всё объяснили. Рассказали о прошлом и…последствиях, - один из них поднимает голову вверх, где остались невымытые капли крови, шумно сглатывает.

— Замечательно.

— Лили, - хрип сзади заставляет её вздрогнуть, но не от страха.

— Я тут, детка. У нас новая команда. Присмотрись, вроде толковые, - она убирает мокрые пряди от лица и проводит пальцем по подбородку.

Техники не смотрят с отвращением или презрением. Инструктаж и правда был убедительный, на повышенных тонах. И хотя не всем из верхушки нравится идея мягкого управления, пока это не влияет на продуктивность солдата и позволяет сохранить жизни ценных учёных-техников, её будут придерживаться. Что самое удивительное, никто не видит в действиях куратора ничего романтического и это ей на руку. Тем более, что новые техники о ней ничего не знают, кроме того, что она вспыльчивая и жестокая, но не к Зимнему.

Они проводят стандартные процедуры и после, как и всегда до этого, Лили придерживает его, закинув живую руку себе на шею и приобняв за талию, ведёт в душевую, где моет особенно тщательно. Медленно и чувственно, будто старается запомнить каждый изгиб, записать на подкорку каждый издаваемый звук, включая дыхание.

— Почему ты так смотришь? Со мной что-то ещё не так? - солдат не чувствует себя уверенно под таким пристальным взглядом. Раньше на него смотрели с яростью, с презрением, со страхом, ожидая какого-то действия. Она смотрит иначе. Обычно. Мягко.

— С тобой всё так. Мне нравится, когда на тебе нет ссадин и синяков, ран, - глаза останавливаются на его лице, но он видит что-то ещё. Какую-то тайну. Скрытое решение. Солдат рискует, когда поднимает свою ладонь и касается к её щеке, почти невесомо. Хотя это действие не кажется ему настолько непривычным, каким кажется ей. Для него прошло пару часов с тех пор, как они провели в постели всю ночь, обнимая друг друга, поглаживая. Для неё это было полгода назад. Изменилось слишком многое. Приняты решения, после которых нет пути назад. Сближение с Рамлоу, решение сбежать, предать всех, оставить солдата… Лили прижимает его руку крепче, проводит носом по ладони и втягивает его запах, закрывает глаза. Ей хорошо. Она желает только одного, чтобы эти двое суток плановой разморозки, когда они оба в безопасности, далеко от внешнего мира и его проблем, длились вечно. Поцелуй в центр ладошки прошибает его будто разряд тока. Эта дрожь заставляет её остановиться. Вся её суть разрывается на части. Эгоистичная половина хочет его себе, хотя бы на эти 48 часов, хочет запомнить его, вылизать, вылюбить, зацеловать, показать, что не все тут варвары, бывают и нормальные люди. А рациональная половина в это время кричит «Не давай ненужных надежд. Ты уйдёшь, а ему будет что помнить. Значит новое обнуление и боль. Ты причинишь ему боль». Олсен отпускает и отходит, перекрывает вентили. Молчит, когда вытирает его полотенцем. Не смотрит, когда сушит волосы. Не говорит ничего, аж до приказа «Одевайся. Время тренировки».

И он принимает её молчание. Отворачивается, когда она снимает костюм, чтобы надеть сухой. Вот только он не совсем машина теперь, поэтому глаза жадно косятся на зеркало, в котором хорошо видно абсолютно всё. Сердце стучит быстро и гулко, но на этом всё, никаких больше изменений. Живая рука сжимает член, хотя и знает что почувствует. Привычную вялость. В конце концов, он отводит взгляд почти в отчаянии.

Первый день проходит быстро и без лишних проблем. Всегда ведь так. Когда не нужно, время летит, сломя голову. Олсен абсолютно устраивает команда техников. Понятливые, тихие, никакой суеты. И судя по поведению солдата, его они тоже не напрягают. Куратор отпускает их после оформления всех нужных исследований и проверок, как делала с прошлыми коллегами. Оставляет. Нет. Приказывает ему ложиться спать, а сама уходит в свою комнату, стараясь не думать о взгляде, которым он её наградил. «Зимний - машина для убийств. Идеальный солдат без лишних чувств, без эмоций». Вырвать бы язык тому, кто это говорил.