Абсолютное зло... Так ведь? (СИ)

— Нет, когда он спит у него меньше и мягче, чем у тебя. Почему тебя так беспокоит это?

— Тебе было хорошо с ним. Я видел. У тебя дома и здесь.

— Да, но это не главное. Мне и с тобой хорошо, просто по-другому. Ты ведь понимаешь это? Чувствуешь? Меня накажут, если узнают о нашей близости, но это меня не пугает.

— Почему накажут?

— Потому что ты оружие. А оружие любить нельзя. И уж тем более, оружие не должно чувствовать что-то к владельцу.

— Солдат не нуждается в любви.

— Правильно.

— Но чувствует её.

— Ох, детка. Как жаль, что ты не помнишь себя человеком, - Лили закусывает губу и проводит ладонью по колючей щеке, спускается по шее к груди и замирает.

— Если я вспоминаю, меня обнуляют. Лучше не помнить.

Она незаметно вытирает слезу. Меня ты тоже потом не вспомнишь. Зато ты можешь чувствовать сейчас. Один хуй потом обнулят.

Лилит перекатывается и быстро седлает удивленного солдата. Сбрасывает футболку на пол, за ним летит и лиф, освобождая полную грудь. Сердце стучит в висках, как у загнанной лошади, он не может оторвать глаз. Только вместе с удивлением, с вожделением приходит и другая мысль, которую он сразу же и озвучивает.

— Я не могу.

— Знаю, но мне всё равно. С тобой этого не нужно. Просто чувствуй. Говори со мной.

— Можно тебя коснуться?

— Конечно.

Бионика остаётся на месте, хотя Олсен ничего против неё не имеет. А вот живая рука тянется к лицу, гладит по щекам, большой палец проводит по губам, чуть отгибает нижнюю. Её язык не упускает возможности коротко лизнуть солоноватую фалангу. Солдат распахивает губы и шумно вздыхает. Ведёт кончиками пальцев по шее и останавливается на груди. Берет левую в ладонь. Здорово, что его руки такие большие, грудь помещается полностью.

— А со второй что? Ты ею не чувствуешь, но она часть тебя. Может хочешь посмотреть?

Он поднимает бионику на уровень глаз и хмурит брови, будто что-то решая, будто сомневается, что кому-то действительно хочется ощутить на себе касание холодных жестоких пальцев. Не дожидаясь решения дилеммы, она сама охватывает его запястье и прикладывает раскрытую ладонь к правой груди. Её уста выпускают несдержанный стон и солдат пугается, едва не одернув руки.

— Больно?

— Хорошо. Продолжай.

Дальше талия, бедра и ягодицы. Руки двигаются синхронно, мягко сжимая всё на своём пути, поглаживая.

— Красивая, - неожиданно выдаёт он и сразу же захлопывает рот на замок. Нельзя проявлять интерес. Нельзя оценивать ни куратора, ни его действия. Рефлексы, закрепляемые годами, сложно вытравить. Он уже успел представить, как его вышвыривают за дверь, но ничего подобного не происходит.

— Ты тоже красивый. Мне так нравится твоё тело, волосы, глаза, губы… Детка, ты будто написан кистью самого талантливого художника всех времен. Можно теперь я коснусь тебя?

— Куратор может… - снова начинает он свою пластинку, но Лилит видимо приняла решение разорвать шаблоны.

— Знаю, что может. Но я не хочу делать этого, если ты не хочешь. А теперь подумай. Ты хочешь, чтобы я коснулась?

— Да.

— Потому что я держусь из последних сил. Хочу сделать тебе хорошо, вылюбить. Есть условие.

— Какое? - снова сведенные брови. Он ожидает какой-то просьбы взамен, какого-то поручения или наказания.

— Не молчи. Я хочу слышать тебя. Слышать реакции на то, что собираюсь делать. Что нравится, а что нет. Уяснил?

— Да.

Первым делом, она склоняется к лицу, упираясь руками по обе стороны от головы. Волосы щекочут его. Целует сперва лоб, затем нос, обе щеки, уголок губ, по нижней проводит языком, линию подбородка к уху. Мочку охватывает губами и коротко посасывает, чувствуя сбившееся дыхание. Крепкую шею вылизывает полностью, иногда оставляя метки, не яркие, до утра он будет чист. Теперь её ладони мнут всё, к чему дотягиваются. Губы и язык спускаются на грудь, на шрамы, на соски, которые сразу же твердеют.

— Мокро, - первая реакция. Не то, что она ожидала, зато честно.

— Приятно или нет?

— Да.

Лили еле заметно кивает и возвращается к прежнему занятию. От поцелуев в живот он подрагивает, причём от каждого.

— Щекотно?

— Хорошо. Только кажется что-то не так, - его живая рука накрывает пах и странно сжимает, — Показалось.

— Не расстраивайся. Я этим ещё займусь. У нас много времени.

Обойдя пах, она усыпает поцелуями крепкие ноги аж до самых пальцев. Чуть массирует ступни и без брезгливости целует одну, а потом и вторую.

— На живот, - это уже звучит, как приказ. Трудный в выполнении, ведь ему сложно открывать спину, но куратору перечить нельзя. Вопреки его странному ожиданию какой-то боли, всё, что он чувствует, это горячие ладони, язык и губы.

К концу этого приятного исследования, она уже твёрдо знает все самые чувствительные места на крепком теле. Шея, соски, внутренняя поверхность живого плеча, подмышечная впадина, тазовые косточки, место над коленом и внутренняя поверхность бёдер, подколенные ямки, кожа вдоль позвоночника и ямочки на пояснице. Самое интересное, конечно, ещё не исследовано, но ему кажется достаточно и этого. Хорошо, что Лилит не привыкла останавливаться на полпути.

— На спину.