Абстрактный человек

Да. Иванов был виртуоз. В каком-то смысле этого слова. Цены ему не было по изобретательности, по знаниям, по умению, по его безграничной вере в науку. В науку он особенно верил. Он считал, что будущее за наукой, что наука все может помочь рассчитать, выверить, проверить и научно подскажет научное же будущее. Эта вера была для него святыней, это единственное место, где он верил. Больше он не верил ни во что. Все остальное нужно было подтверждать. Факты, факты и еще раз — факты. Факты — и все тут.

И вот Владимир Глебович оказался в руках виртуоза. О, если бы вы знали, дорогие товарищи и, возможно, господа читатели, до какой степени приятно оказаться в руках виртуоза. Малейшее ваше желание ему известно, движение души им угадано, подсмотрено и уловлено. Никакого насилия, никакого понукания, никакого неуважения. Каждый эксперимент продуман, взвешен, отточен на последнем уровне мировых и отечественных достижений.

А эксперимент-то все тонкий, и тончайший, душевный эксперимент, и цель его — ответить, что же все-таки видит наш герой, наш незабвенный Владимир Глебович.

Черт-те что он видит!

Ерунду какую-то!

Но позвольте, что же такое ерунда, что же она такое? С научной точки зрения она может оказаться совершенно, то есть абсолютно, не ерундой. Вот ведь что. Стоит только присмотреться повнимательнее, потщательнее — и вот вам открытие, вот вам решение проблемы, и на самом простом материале. Это и пытался объяснить Майкову наш виртуоз. Но Владимир Глебович не мог понять его высоких доводов и просто доверчиво отдавался ему в руки, тем более что результаты отдаваний были на такие уже неинтересные, а, скорее, наоборот — любопытные, хотя и не объясненные до конца.

Теперь о результатах. Нет, извините, еще рано о результатах, пару слов о способах.

Способы оказались, на взгляд Майкова, самые простые, хотя, конечно, они были самые сложные. Просто Майков ничего не понимал в том, каких достигли успехов в области душевных поисков виртуозы и им подобные. Но не будем тут вдаваться в подробности, поскольку они никому не нужны. Главное для нас результаты.

Результаты же были следующие.

После того как на Владимира Глебовича из какой-то длинной и тонкой, противного вида трубки был направлен фиолетовый луч, случилось чудо.

Нет нужды добавлять, что это чудо было чудом лишь для Майкова, для Виртуоза оно не было не только чудом, а даже капельки чудесного в нем не было. Но это так — добавление по ходу рассказа.

Луч направили. И случилось все же чудо.

На огромном экране Владимир Глебович увидел, как с поразительной четкостью собирается один из его образов, по сути одна из его картин, да какая прекрасная, да совершенно еще не написанная. Вот ведь что.

Он так и обмер.

Сердце упало в нем.

Ему дали понюхать нашатырного спирту.

И сказали, что это одно из самых пустяковых чудес, которые могут тут случиться, что все самые главные чудеса у него еще впереди, что ему нужно только набраться терпения и он их все увидит.

Но и этого чуда было достаточно Майкову.

Подумать только.

Самое сокровенное.

Самое дорогое.

Самое нежное движение его Я.

И вот оно, вот оно перед ним. На этом дурацком экране. Тут, и рукой его можно потрогать. И какие цвета, как точно все схвачено.

Гениально.

Треугольники, шары, квадраты.

Желтые, красные, голубые.

Лица, лица, лица. Знакомые, незнакомые, фантастические, сотканные из треугольников, шаров, квадратов.

Кубы, кубы, кубы. Каждый имеет какое-то свое значение.

Какое, какое, какое? Кто его знает, какое, но имеет, это нужно выяснить. Это замечания Виртуоза.

Молодец, Виртуоз!

Побольше бы таких.

Спирали.

Они пошли на седьмой день. Разные. И мир, оказывается, можно соткать из спиралей, целый гигантский мир.

Оказывается.

Появились не любые фигуры.

А лишь некоторые. Избранные.

Круг, квадрат, треугольник, спираль, куб, шар.

Виртуоз записывает. Такие-то и такие, — твердит. Очень хорошо. Скоро все будет ясно, совсем скоро.

И так далее и так далее. Месяц за месяцем.

Изнурительное занятие.

Фотографируют. Фотографируют все: и его, и образы, и глаза его фотографируют. Страшно, когда фотографируют, например, одни ваши глаза. Почему страшно? Неизвестно.

Многое неизвестно в мире.

Хотя бы что есть эти майковские видения? А?

Много просмотрено, а нет ответа, нет даже у виртуоза — Иванова.

Вопросы накапливаются, а ответов нет.

Да и сами, подумайте сами-то, вспомните, вглядитесь-ка в себя. Что вам больше всего дорого? Иное, может, воспоминание, а рассмотрите его повнимательнее, что окажется?

А окажется, что нет в нем ничего, кроме образа, кроме неясности, кроме штрихов, да квадратов, да треугольников, да еще каких-то линий, ничего определенного. А дорого оно же вам, ах как дорого, может, вы за него и жизнь отдать можете, может, без него вам и жизнь не дорога, а всмотреться — пустяк, просто Нечто, просто непонятность какая-то и жизнь. А что есть жизнь?

Но, впрочем, мы углубляемся.

А углубление еще впереди.

В своем месте. Не будем касаться великих вопросов раньше времени.

Пусть их пока коснется Виртуоз и научный человек Иванов. Пусть. Скажем наперед — ничего тут не получится у науки.