Abstrudere (ЛП)

И он оказывается прав. Питер продолжает идти, и сменяющийся пейзаж даёт ему всё больше и больше уверенности. Всё совсем не похоже на его сон: это реальный мир. Он на улице, на свежем воздухе, вдыхает неродной ему город. Никакого разбитого стекла. Никакого дыма. Никакого обмана. Да, улицы пустынны, но здания не повторяются, и Квентин молчит, ни разу не упоминает дядю Бена или тётю Мэй.

Он минует жилые дома, движется в сторону просторных улиц и идёт уже по ним. На одной из них он видит вход в метро и спускается вниз, раздвигает прутья решётки достаточно, чтобы протиснуться внутрь. Он поворачивается и пытается привести всё в такой вид, словно бы никакого подростка с суперспособностями тут и в помине не было. И спускается ниже, в тоннели.

Никаких поездов, только карта. У него есть два возможных пути, чтобы добраться до станции Юнион. Он выбирает один, и, погружаясь в абсолютную темноту, бежит.

Сперва Питер едва ли не спотыкается о собственные ноги, поражаясь чувству свободы, которое испытывает, находясь под землёй, окружённый толстыми стенами тоннеля и вдыхающий затхлый спёртый воздух, совсем не предназначенный для людей. Но вокруг никого нет, кроме путей впереди, где он может разогнаться в полную силу. Он был лишён этого две недели.

Питер бы с радостью использовал паутину, но во-первых, у него её не так много, и во-вторых, он скорее всего тут же влетит носом в землю. Но всё же он движется быстро, его дыхание не сбивается – больше нет – и он позволяет сорваться с губ счастливому возгласу, ускоряясь, стуча ногами по путям в такт ударам собственного сердца, и это, конечно, не полёты между высотками Нью-Йорка, но ему этого не хватало.

Питер осознаёт, что в какой-то момент оторвался от Квентина, но он видит его снова, когда добирается до Юнион. Свет горит, но все магазины закрыты, а редкие люди разбросаны по станции в ожидании автобусов. Он останавливается на входе, прячась в тени и прижимаясь к стене, и успокаивает себя глубокими размеренными вдохами.

Всё под контролем. Всё под контролем на… он не знает, на какой период времени.

– Ты всё ещё не представляешь, что делаешь, правда? – спрашивает его Квентин. Вот так скрестив руки на груди, он похож на упрекающего его друга. Таким взглядом на него мог мы смотреть Нед. Ну, скорее взрослый друг. Это мог бы быть…

Питер ерошит руками волосы, пальцами опуская как можно больше прядей на лоб, на глаза. Он накидывает капюшон, и тот бросает тень ему на лицо. Никто меня не узнает.

– А если всё-таки узнают?

Тогда я сваливаю отсюда обратно к Роуди, отвечает Питер, но этого не случится.

Он резко выдыхает через нос, ставя точку в своём утверждении, и затем выходит из-за угла на свет, угрюмый и сутулый подросток, буквально призрак. Никто не поднимает на него глаз, потому что все немногие находящиеся тут – уставшие и готовые к путешествию в эту безбожную рань люди.

Питер внимательно изучает каждый из пунктов отправки, делая вид, словно бы бесцельно шатается по вокзалу, отыскивает автобус на Питтсбург – отправление через девяносто минут, у него получится у него получится – и проходит мимо, делая круг по станции.

Рядом нет ни души. Питер на всякий случай отходит подальше, перепрыгивает через перильца, ограждающие автобусы, и сразу фактически вплотную прижимается к ближайшему из них.

Краем сознания он делает отметку, что сейчас должен быть в ужасе. Что раньше он паниковал в подобных ситуациях. Да, он всё делал, как надо, но его всегда как минимум потряхивало, какая-то подавленная усилием воли паника циркулировала по венам. Сейчас… ничего. Его сердце бьётся ровно.

Может потому, что сейчас в опасности только я, думает Питер. Затем, даже если я окажусь в опасности, каковы шансы, что хоть кто-то сможет мне навредить?

Это новая мысль, он останавливается, чтобы посмотреть на свои руки, переворачивает их ладонями вверх. Веб-шутеры выглядывают из-под рукавов. Он мог бы пробить дыру в стене прямо сейчас, если бы захотел. Есть… есть некоторый аспект, о котором он раньше не думал. Что, может, он действительно способен позаботиться о себе.

– Твоя проблема с Мистерио заключалась в том, что ты не мог его ударить, – говорит Квентин. Питер поднимает голову, встречается с ним взглядом. – Ты не нанёс ему ни одного удара. Он разыграл все так, что ты даже не рассматривал этот вариант.

Не сейчас, думает Питер, начиная идти по между автобусами. Когда будем внутри.

Пока он просто сидит и ждёт. Вокруг ни души, потому что сейчас едва ли четыре утра, и ещё не время. Но всё же, чем раньше они выдвинутся, тем лучше.

Питер подбегает к автобусу и на пробу кладёт укрытую рукавом ладонь на переднюю дверь. Он опускает её и осторожно дёргает в попытке открыть – ничего, но это и неудивительно. Он передвигает руку к щели между дверью и остальным корпусом. Вторая рука присоединяется к ней в поисках того, за что бы ухватиться. И затем тянет.