Abyssus abyssum (СИ)

И правда, граф-наемник - Мартин в душе полностью согласился с таким определением для свого патрона. Очень хотелось ответить герцогу согласием. От Борджиа шла та веселая и захватывающая яростная волна, которую Мартин знал. Так пахнет человеческая удача. Но сейчас он не мог…

- Я желал бы ответить согласием, ваша светлость, - хрипло начал он. Луна скрылась за тонкое облако, и лицо Борджиа потемнело. - Но есть некоторые обстоятельства… Не могу, ваша светлость, - почти прошептал он.

- Чезаре, - голос Борджиа чуть дрогнул, и Мартин вдруг понял, что именно такого ответа Эль Валентино от него и ждал. - Зови меня Чезаре.

Он будто сбросил одеяние владетельного сеньора, не потеряв ни горделивой осанки, ни выражения силы во взгляде.

- Чезаре, - послушно повторил Мартин.

- Короли, владетельные сеньоры - как старые разбогатевшие шлюхи, - сказал Чезаре другим тоном. Голос его стал глуше. - Старые кокетки, которым нужны молодые горячие мужчины, чтобы поддерживать в них силу и страсть. Сперва они дают деньги и шепчут о любви. А потом продают тебя.

Он отвернулся и тихо свистнул. Послышалось конское фырканье и звон стремян. Слуга - непонятно, как и где он прятался, - вывел двух коней. Чезаре легко взлетел в седло одного, слуга вскочил на другого.

- Не спи со шлюхами, Мартин, - бросил Чезаре, поворачивая коня.

========== Глава 8, в которой говорится о лозах и гранатах, а затем наступает март ==========

- С ними надо говорить. Лоза как человек, любит умный разговор и ласку. Ну вот так, сейчас тебя подкормим, и ты восхвалишь Господа зеленью своих листьев, и принесешь плоды…

Для Нати самым трудным было не смеяться при виде почтенного дона Иньиго де Мендоса, когда он вот так двигался вдоль рядов начавших пробуждаться лоз, следил за тем, как они с Лисенком разрыхляли почву и подсыпали удобрения - навоз, смешанный с древесными опилками и еще какими-то темно-ржавыми кусочками, которые дон Иньиго добавлял в каждое ведро собственноручно. Научиться делать это оказалось не особенно трудно, хотя к полудню спина у Нати отчаянно болела от наклонов, а руки ныли. Но Лисенок доставал свой рожок - и его музыка словно возвращала им обоим силы.

Старый, толстый как винная бочка, Иньиго де Мендоса любил свои виноградные лозы сильнее, чем иная мать любит своих детей. Нати поняла это сразу же, и когда в первый же день по прибытии в Матамороса хозяин повел их в виноградник, постаралась расхвалить и развосхищаться его лозами так, чтоб задобрить старого кастильца. Этот человек жил ради лоз и ради вина и считал, что в мире нет ничего важнее лоз и вина. Виноград и вино были его богами, которым добрый католик дон Иньиго смиренно поклонялся.

Дни в Матамороса текли так медленно и однообразно, что каждый словно растягивался на целую неделю. И Нати казалось, что со времени их отбытия из Олите прошло по меньшей мере месяца три, тогда как прошло всего полмесяца. Они с Лисенком прижились в Матамороса довольно быстро, и конечно, львиная доля заслуги в том принадлежала Лисенку. Вечерами, когда работы в винограднике были закончены, а сеньор Иньиго усаживался в маленьком зальчике у горящего камина - он любил тепло, и в более холодной Наварре всегда скучал по кастильскому солнцу, - Лисенок и Нати также приходили, преувеличенно робко и подобострастно приветствуя важно кивавшего им хозяина. Старик раскуривал трубку - новшество, которое в Наварре еще не особенно прижилось, но среди кастильских дворян уже получило достаточное хождение, - и начинал ворчать на холодный ветер с гор, который был наслан как раз для того, чтобы погубить его несравненные лозы, привезенные из Бургундии, на дожди, на промозглую зиму. Наворчавшись всласть, он глубоко затягивался, выпускал кольцо дыма и бросал Лисенку: - Ну-ка, малый…

Лисенок понятливо кивал.

- О чем вашей милости угодно послушать сегодня? - спрашивал он. И, часто даже не дождавшись ответа, начинал рассказывать. Рассказывал он чудесно, и Нати вместе со старым Иньиго погружались в диковинный, страшноватый и упоительный мир, где добрым труженикам помогали маленькие домовички, где святой Петр вознаграждал бедняка, а святой Николай оживлял мертвых коней.

Тревога, которая не оставляла Нати днем, утихала, укладывалась как послушный пес. Все будет благополучно, думала она, погружаясь под журчание Лисенкова рассказа в зыбкую полуявь-полудрему. Все будет благополучно.

За две недели до того - Олите, Наварра

…После того, как они с Лисенком устроились в комнатке Хуанито, слуги и оруженосца Чезаре Борджиа, она начала быстро выздоравливать. Жар, вдавивший ее в постель, больше не возвращался, и слабость стала проходить. Лисенок ухаживал за нею как нянька, но его частенько вызывали в королевскую трапезную, где он был чем-то вроде приправы к основному блюду - потешные рассказы и шутки его, видимо, способствовали королевскому пищеварению.

- Шуты живали богачами в старое доброе время, - гордо изрек как-то Лисенок, и показал две золотые монеты, которыми его одарили король и королева. Потом, став серьезным, придвинул низенький табурет и поставил на него одну ногу.