ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Своды храма будто бы давили на неё, она не могла понять, что с ней происходило. Впервые в её жизни молиться было так тяжело. Привычные слова давались с огромным трудом, а самой девушке казалось, что боги не слышат её. Впервые это ощущалось так остро. Одиночество. Страх. Отчаянье. Впервые в жизни она чувствовала это так сильно. Она не могла ничего поделать с собой. Церковный хор продолжал петь, продолжал, но, хоть девушка и пыталась вслушаться в пение, она не могла различить ни слова. Будто не слышала. С каждой минутой казалось, что всё, ещё чуть-чуть — и не разрыдаться прямо тут будет невозможно. Девушка стояла в храме, но молиться не могла. Раньше она всегда чувствовала, как ей становилось лучше, стоило только прийти сюда, постоять здесь, послушать пение хора, игру органиста… Раньше, но не сейчас. Привычное и любимое платье казалось неудобным, а всё вокруг — настолько раздражающим, что девушке невольно становилось страшно. Она раньше никогда не была такой. Никогда. Слёзы просились наружу, но девушка не могла позволить себе дать им волю. Видеть, как отец с каждым днём отдаляется от матери, было невыносимо больно, особенно больно было осознавать то, что сделать ничего уже невозможно. Если бы только мать могла подарить ему сына! Если бы… А теперь уже ничего нельзя сделать. Развод. Мать девушки, королева Рэйна, теперь уже не была женой её отца, короля Джона. Не была. Точнее, уже практически не была. Оставалось только чуть-чуть подождать, чтобы всё, что было до этого развода, осталось в прошлом. Счастливая, безоблачная жизнь… А усталое, но спокойное лицо матери Марии теперь никогда не увидеть. Никогда. Королева Рэйна отправлялась в монастырь, откуда ей больше не вернуться сюда, в уже ставший родным дворец. Церковный хор пел, и от этих, таких родных, звуков девушке хотелось рыдать. Завтра всё станет совсем по-другому: мать навсегда уедет, и Марии больше никогда не увидеть её. Сегодня её мать в последний раз переговорит с отцом. Клир Ерин должен был сегодня исповедать женщину перед тем, как она перестанет быть королевой, и принцессе Марии хотелось сначала поговорить с этим священником: быть может, он мог как-то помочь ей. Девушка едва держалась на ногах от напряжения и слёз, переполнявших и душивших её. Двадцать шесть лет брака — мать говорила Марии, что именно столько они прожили вместе с королём, — разве могло это всё быть зря? На бракоразводном процессе завтра будет присутствовать и принцесса. Разве это не было больно? Вот подходит очередь Марии, и она проходит в келью к клиру Ерину. До этого к священнику подходили знатные лорды и леди, обычно принцесса вместе с родителями вставала в самом начале, но сейчас… Сейчас хотелось просто слиться с толпой и не чувствовать того, что переполняло Марию в этот момент.

Казалось, увидев девушку, клир вовсе не удивился. Он будто ждал её. Священник подошёл к принцессе и внимательно посмотрел на неё. Марии хотелось разрыдаться: раньше она не слишком любила господина Ерина, но сейчас… Он был, пожалуй, единственным человеком, способным помочь ей… Девушка подошла ближе, кое-как, на абсолютно негнущихся ногах, сделала реверанс. Клир Ерин только слабо улыбнулся и сел в кресло, находившееся неподалёку.

— Что случилось у вас, леди Мэри? — устало произнёс мужчина.

Девушка чувствовала, что ему до её проблем дела нет. Клир смотрел на неё равнодушно, он вряд ли понимал, что это такое — знать, что вот-вот того счастья, которым ты постоянно был окружён, не станет. Ерин был равнодушен к её горю, Мария была бы куда больше рада видеть сегодня на его месте клира Леафана или хотя бы реора Томаса: тем, может быть, и было так же всё равно, что с ней случится, но они этого не показывали, за что она была им очень благодарна. Принцесса присела на краешек стула, поставленного напротив кресла, где сидел теперь клир Ерин. Мужчина молчал. Сначала девушка надеялась, что он что-то скажет: он не мог не знать того, что происходило сейчас между королём и королевой. Но священник молчал.

— Клир… — бормочет Мария, не дождавшись ответа. — Клир, я…

Мужчина бросает на неё тяжёлый взгляд, девушка даже вздрагивает от этого; она с каждым мгновеньем чувствует себя всё более беспомощной, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Принцесса готова уже разрыдаться. Плевать на этикет! Плевать на её положение в обществе! Тем более когда этого положения уже почти не осталось, что может теперь её останавливать от этого? Разве что равнодушное лицо клира Ерина.

— Вам не стоит оставаться здесь на время развода. Вы слишком устали. Да и вашим родителям будет спокойнее, если вас здесь не будет, — так же устало произносит священник.