ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Мария усмехается чуть грустно и присаживается в кресло. Ей приходят в голову разные мысли… Странные мысли… Всего четыре секунды. Убить человека можно всего лишь за четыре секунды — лишь представить его лицо, закрыть глаза и спокойно сосчитать до четырёх. Главное только не дышать в этот момент. И всё. Она усмехается снова, закрывает глаза и представляет то старое, морщинистое лицо, те презрительные карие глаза… Она набирает полную грудь воздуха и…

Раз. Два.

Три… Четыре…

Комментарий к II. Глава тридцать первая. Сонм проклятий.

* Fleur – Я знаю, что ты знаешь

========== Бонусная глава. Рождественская сарабанда ==========

В краю средь гор и цветущих долин

Текла река, исчезая вдали.

Прекрасней не было страны,

Где рождались баллады и сны.

В дорогу звал глас таинственных гор.

Три сына там покидали свой дом.

Один был горд, другой — упрям,

А третий был сердцем смирён.

Слова Отца были грусти полны:

«В любви моей вы росли, как цветы.

Что ждёт вас там, в чужих краях?..

Да хранит вас молитва моя.»

И звучало в ответ

Эхо горных вершин:

«Сохраните богатство Души

И Любви нескончаемый Свет!»

Прошли года, затерялись вдали.

В краю средь гор и цветущих долин

Встречал отец своих детей

После долгих разлук и скорбей.

И первый сын возвратился домой:

«Гордись, отец, — я великий герой!

Вся власть моя, и в этом суть

На крови я построил свой путь!»

Второй привёз золотые дары:

«Смотри, отец, я могу все миры

Купить, продать и слёзы всех

Превратить в серебро и успех!»

И звучало в ответ

Эхо горных вершин:

«Разменяли богатство Души

Ради славы и блеска монет..»

А третий сын на коленях стоял:

«Прости, отец, я великим не стал.

Смиренным был, врагов прощал».

А отец с теплотой отвечал:

«Душа твоя и добра, и чиста.

И пусть богат ты и знатен не стал,

Но ты хранил любовь мою.

Я тебе свой престол отдаю!»

И звучало в ответ

Эхо горных вершин:

«Кроток сердцем и духом смирён,

Верный сын унаследовал трон!»*

Около года назад…

Морозный вечер. На улице — кругом лишь снег. На фонарях, на тротуарах, на проезжей части, на тонких ветвях деревьев, на подоконниках… Практически ровный белоснежный ковёр… За несколько дней до этого внезапно похолодало — до этого было совершенно тепло, совсем не было снега, а люди что-то ворчали о том, что такой тёплой зимы никогда не было. Забавно — пять или семь лет подряд до этого было куда теплее, и снег не выпадал вовсе, но люди всё равно ворчали. А сейчас они все ворчали из-за того, что стало холодно, скользко, что дети стали бегать по двору, лепили снежные крепости, бросались друг в друга снежками, что выход из дома теперь стоит расчищать…

Пару дней назад во дворце был дан бал по случаю шестьдесят восьмого дня рождения вдовствующей королевы Джейн, матери нынешнего анэзского короля Алана Двенадцатого, а так же, ещё двух сыновей и пятерых дочерей, что были принцами и принцессами крови. Празднество в честь Её Величества вдовствующей королевы Джейн получился достаточно пышным, достаточно роскошным — чего, впрочем, и следовало ожидать от события такого масштаба. Разумеется, герцогиня Алесия Хайнтс тоже присутствовала на этом балу, как и принц крови Феликс Кордле, как и граф Гораций Бейнот, как и герцог Делюжан, как и… Та странная и весьма амбициозная особа, Анна Истнорд, которая своим упорством искренне восхищала Георга Хоффмана. Эта Анна Истнорд… Пожалуй, стоило обратить на неё своё внимание — прекрасно образованная, весьма умная и начитанная, танцевала просто превосходно, немного пела и самую малость играла на рояле… Был бы её отец чуть богаче — эта девушка не знала бы недостатка в женихах. Но её семья не была богата. Анна, в отличие от двоих своих сестёр, не была красива — чертам её не доставало правильности, движениям — плавности. Она была несдержанна на язык, резка в своих суждениях, излишне самолюбива и слишком много смеялась. Но… Почему-то Хоффман бы вполне мог назвать её прелестной. Пожалуй, Анна Истнорд была… Впрочем, хватит о ней! Это была самая обыкновенная девица из обедневшего дворянского рода, которой несколько не доставало манер, красоты и, главное, денег. Самая обычная слезливая история о каком-нибудь предательстве близкого друга её отца, из-за которого он стал банкротом, не казалась в её случае какой-то сверхъестественной и преувеличенной. Для Анны Истнорд это было самое то — какая-нибудь слезливая история. У всех девушек её положения была какая-нибудь такая история. Георг Хоффман не знал ни одной, у которой такой истории бы не было. Вот даже у Алесии была — у этой бедной девочки, пытавшейся вырваться из своего золотого ада… Разве могло не быть такой истории у самой обыкновенной девицы Анны Истнорд — дочери какого-то бедного посла?