ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

На балу всем было весело, все радостно смеялись, поздравляли королеву Джейн, танцевали друг с другом… По правде говоря, сам граф Хоффман танцевать жутко не любил — учиться этому ему пришлось довольно поздно, лишь в девятнадцать лет, когда его присутствие стало необходимым не только на «скучных для молодёжи» приёмах, как об этом отзывался Делюжан. Танцевал он обычно лишь танец или два, что было необходимо из приличия, и обыкновенно выбирал своей спутницей Алесию Хайнтс — та прекрасно знала, как неуклюж порой Георг в своих движениях, и могла со всем присущим ей тактом как-то это скрыть от остальных. Алесия была очень тактичной, никогда не позволяла себе ничего лишнего в своих суждениях, и потому была для Хоффмана жизненно необходимым человеком. Особенно на балах, которые он едва мог переносить. Но в тот раз всё сложилось несколько иначе — Алесия не смогла танцевать с ним по какой-то причине, он сам её уже помнил очень плохо, и пришлось выбирать из всех тех напомаженных, разукрашенных, разодетых в кружева и ленты кукол. И тогда выбрать пришлось Анну Истнорд — во всяком случае, она не была так отвратительно похожа на всех этих кокетливых девиц, которых Георг едва ли мог спокойно переносить. Во всяком случае, девица Истнорд была достаточно смешлива и достаточно умна, чтобы понять, какие темы можно затрагивать в разговоре с ним. А ещё — она не пыталась флиртовать с ним. Это было её явное преимущество перед всеми остальными девушками, помимо Алесии, на этом балу.

Музыка… Вообще-то, Георг Хоффман любил музыку. Но совершенно не такую. Не помпезную, глупую и бессмысленную, а возвышенную, необыкновенную… По правде говоря, этот вечер он с удовольствием провёл бы дома, в окружении своих книг, мемуаров каких-то государственных деятелей, нот, старинных географических карт, томов с философскими размышлениями каких-нибудь Ройнтербергов, Штайнергов и Макиавелли… Последний, вроде, был земным философом, что не мешало ему, впрочем, быть одним из любимых философов Георга Хоффмана.

За окном падает снег… Снежинки ложатся на землю тем ровным белым ковром… Когда-то Джордж Блюменстрост считал его верхом совершенства — этот идеально белый снежный ковёр. Эта пора давно прошла — теперь ему уже вовсе не пять и не шесть лет, он не верит в чудеса, считает, их обычной глупостью, которую родители рассказывают своим детям в надежде, что те будут вести себя хорошо. Обычные глупости, которых Георг Хоффман не переносит. Обычные глупости, переносить которые он не видит смысла…