Ад

Алексиевский толкнул меня и многозначительно приподнял бороду. Я заметил в ней кусочек яичного желтка. Наверное, с дедом-пулеметчиком закусывали. Мне стало противно и почему-то страшно.

А «Таврия», завизжав тормозами, уже останавливалась возле заводоуправления нефтеперерабатывающего. В душном, сером, каком-то жирном воздухе двигались люди с деформированными тревогой фигурами. Они перебегали от автомобиля к автомобилю, сгрудившихся здесь видимо-невидимо, обменивались короткими репликами, исчезали в двери зданий, чтобы почти одновременно в их проемах материализовались другие мужчины и женщины. К проходной, находящейся метрах в пятидесяти от заводоуправления, пробежал отряд солдат. Покрытый грязью «УАЗик» неожиданно сорвался с места и, развернувшись по кратчайшей дуге, быстро полетел в направлении города, едва не сбив с ног измученного мужчину в рваном комбинезоне и с покрытым сажей лицом. Тот дернулся и в свою очередь чуть не свалил на землю Григория Мельниченка, который вместе с Гречанихой быстрой походкой приближался к нам.

— Олег Сидорович, — сердито закричал депутат еще издали, — такого бардака, как на вашем заводе, я еще нигде не видел.

— Завод не мой, Григорий Артемович, — устало ответил Паламаренко, проводя ладонью по лицу и провожая взглядом свой автомобиль, который тоже рванул с места вслед за «УАЗиком». — Бардак, как известно, происходит во всей стране. И не последняя заслуга в этом принадлежит Верховной Раде, которую, кстати, вы и представляете.

Мельниченко скривил рот в улыбке:

— Слава богу, хоть вы согласны с тем, что я представляю один из высших органов власти. Но как же тогда объяснить поведение работников предприятия, находящегося на территории Украины? Ведь они не пропускают на свою территорию народного депутата этого самого государства!

— И чем они это объясняют?

— Приказом руководства.

— Как известно, в нашем городе все руководство отдает свои приказы только после согласования с мэрией, — влезла в разговор Тамара.

Паламаренко не обратил на нее внимания:

— Что ж, Григорий Артемович, пошли к директору. Разберемся. Но вы же сами понимаете: ситуация чрезвычайная…

Впрочем, идти к директору нефтеперерабатывающего завода не пришлось. В это время он сам вместе с группой возбужденных людей вышел на улицу. Почти одновременно вблизи припарковался, еле втиснувшись между машин, уже знакомый мне блестящий «шестисотый» «Мерседес».

«А этого какой бес сюда принес?» — подумал я, ожидая, когда Мороз выйдет из автомобиля. Но дверцы оставались закрытыми, а за черным тонированным стеклом ничего не было видно. Создавалось впечатление, что машина сама приехала к заводу и чего-то ждет, зловеще притаившись среди своих механических родственников. Призрак какой-то!..

— Ситуация такая, — докладывал между тем директор завода, — горят четыре резервуара с нефтью, есть несколько порывов трубопроводов. Один порыв тоже загорелся, но на нем огонь мы уже локализовали. На других ведутся восстановительные работы. В двух местах из-за выхода из строя аппаратуры был остановлен процесс. Там тоже все налаживается. Но один цех придется запускать по новой. Это — суток трое-четверо. Самое плохое состоит в том, что в последние полчаса полностью исчезла связь. Чем это вызвано — неизвестно. Поэтому пожарники и военные приехали с опозданием. До этого держались своими силами. Сейчас послал машину в Градижск с сообщением в министерство: там, говорят, связь с Киевом есть. Еще вертолет поднимаю.

— Петр Васильевич, — спросил мэр, — а чем вызвана авария?

Директор на минуту сник:

— Чертовщина какая-то, Олег Сидорович! Сначала произошел непонятный толчок, резервуары просели, наклонились, в некоторых, наверное, обшивка не выдержала, и пошло-поехало… Да вы сейчас сами увидите.

— А никакого взрыва перед этим не было? — вдруг, словно черт из табакерки, выскочил вперед Алексиевский.

Директор немного ошалело уставился у него:

— А это что за явление?

Паламаренко пренебрежительно махнул рукой:

— Пресса.

— Этого еще только не хватало, — даже застонал директор.

— Ничего, ничего, Петр Васильевич, это наши ребята. Хуже, что вот Григорий Артемович к нам претензии имеет. Мол, его ваши рабочие на завод не пускают.

— И правильно делают! Это я приказ отдал. На заводе — аварийная ситуация. Нам сейчас не до экскурсий.

Мельниченко даже побледнел:

— Извините, уважаемый Петр Васильевич, но я уже и забыл, когда на экскурсиях последний раз был. И сейчас я нахожусь на работе: это является моей прямой обязанностью — знать и контролировать то, что происходит на моем округе.

— Может, вы считаете, что, когда Григорий Артемович находился в Афганистане, он тоже был там на экскурсии? Или тогда, когда по всей Европе искал деньги, похищенные высокими государственными чиновниками? Или когда… — задохнулась от гнева и Гречаник.

— Подождите, Тамара Митрофановна! Не нужно, — перебил ее Мельниченко. — Господин директор сам понимает, что не может не пропустить депутата на завод. Не так ли?

Директор бросил короткий взгляд на Паламаренка.