Ад

— Ну а как ты хотел? Сначала инсульт, потом инфаркт, да и возраст у нее… Но ты не переживай, она недолго мучилась, всего месяц в больнице пролежала — и конец. Люба опять все на себя взяла, Лариска-то с животом, и живот такой приличный уже, а Геннадий пьет беспробудно, от него все равно никакого толку. В общем, схоронили старушку, в одну могилку с дочкой, с Надеждой, положили. Поминки устроили, все честь по чести. Правда, народу на тех поминках было — раз-два и обчелся, Лариска с Геннадием да Романовы, ну, еще парочка соседей по подъезду, тоже старушек, которые с Татьяной Федоровной общались, пока ее инсульт не свалил.

— А отец ребенка? — спросил Камень.

— Какой отец? Какого ребенка?

— Ну, от кого Лариса беременна. Он-то был на поминках?

— Ага, щас! Три раза он был! — презрительно откликнулся Ворон. — Я вообще не уверен, что Лариска знает, от кого беременна. Так-то она девка неплохая, и о бабке заботилась как следует, и дом соблюдала, убиралась, еду готовила, и работает она хорошо, начальство ее хвалит, а вот в личной жизни неудалая она какая-то. Спит с кем ни попадя. С юности такой была.

— Какой ужас! — охнул Камень. — Как же так? Просто в голове не укладывается.

— Да очень просто. Думаешь, такие, как Лариска, — редкость? Да они среди людей на каждом шагу попадаются. Ей очень хочется замуж выйти, и она вбила себе в голову, что если переспать с мужиком, то есть шанс, что он на ней женится, вот она этот шанс и использует направо и налево. Только никто чего-то не стремится жениться на ней. Интерес проявляют, она все-таки девка видная, хоть и невысокая, но фигуристая, объемная такая, выпуклая во всех местах, где надо, так что спать с ней охотники всегда находятся. Вот я и удивляюсь, почему она аборт не сделала при таких раскладах.

— Может быть, отец ребенка все-таки намерен жениться на ней? — предположил Камень.

— Если бы так, то он должен был быть на поминках, а его не было, — возразил Ворон.

— Ну, мало ли, может, он болен или в отъезде. Ты посмотри, как Лариса рожать будет и кто ее из роддома встречает, тогда ясность наступит.

— Хитрый какой! — заверещал Ворон. — Думаешь, так легко попасть, когда не знаешь точную дату? Думаешь, я тебе на глазок сроки беременности и родов могу установить? Живот — он и есть живот, чуть больше — чуть меньше. Как я попаду-то, куда надо?

— Ладно, давай тогда сразу… Что у нас там было, когда Татьяна Федоровна умерла?

— Середина июня, — проворчал Ворон. — Ельцин как раз первый тур президентских выборов выиграл.

Камень завел глаза к небу и принялся что-то подсчитывать.

— Давай сразу в сентябрь, там уже должна быть ясность.

— Куда, в начало месяца или в конец? — уточнил Ворон.

— Лучше в конец, чтобы уж наверняка.

— В конец не полечу, — решительно заявил Ворон. — Там грустно.

— А что такое?

— В Ростовской области маневренный локомотив столкнулся с автобусом. А в автобусе дети. Представляешь? Двадцать один ребенок погиб. Вся страна переживала. Даже национальный траур объявили. Я в этом месте всегда рыдаю, у меня сердце не выдерживает.

— Ну, тогда отправляйся в октябрь, — разрешил Камень. — Там уж точно с Ларисиным ребенком будет все понятно.

На этот раз Ворон вернулся не так быстро, Камень успел не просто задремать, но и целый сон посмотреть. Сон был ярким, красочным и очень радостным. Они со Змеем и Вороном втроем встречали какой-то праздник, вроде бы и Новый год, потому что ель стояла наряженная, вся в игрушках и в переливающихся гирляндах, но при этом светило яркое солнце, было совсем тепло, и рядом с Камнем цвели цикламены. Змей и Ворон помирились, в сущности, по этому сну выходило, что они и не ссорились никогда, и все были веселые и счастливые и обсуждали предстоящую женитьбу Ветра. Жениться он должен был почему-то на белочке, на той самой, с которой так усиленно флиртовал в реальной жизни Ворон. Но Ворон во сне совсем не ревновал, наоборот, радовался и за старого приятеля, и за свою подружку — многодетную мать. В общем, все было здорово!

Проснулся Камень оттого, что Ворон осторожно тюкал его клювом по макушке.

— Просыпайся, соня, — вполголоса приговаривал он.

— Я не сплю, — хриплым со сна голосом отозвался Камень. — Так, задремал немного. Ну, что там, рассказывай.

— Родила! — с гордостью объявил Ворон, словно в том была его несомненная заслуга. — Еще в августе. Мальчика. Назвала Костиком.

— А отчество? Отчество-то у него какое? Ты в свидетельство о рождении заглянул?

— Сергеевич он. Как Станиславский.

— Как кто?

— Константин Сергеевич Станиславский. Был там у них такой театральный деятель, жутко знаменитый, у него даже какая-то своя особая система была, так и называлась: система Станиславского.

— А кто ж такой этот Сергей? Ты его видел?

— Нет. Рядом с Лариской никакого Сергея нет, я хорошо посмотрел. Какой-то случайный партнер, наверное.

— Плохо, — расстроился Камень. — Значит, за отца ребенка она замуж не выйдет. Жалко.

— Да чего ты жалеешь-то ее? Может, он охламон какой-нибудь или вообще бандит, мы же не знаем. Может, без него-то ей и лучше будет.