Ад без жала (СИ)

Если область канцелярий планировалась просто, чтобы курьеры бегали быстрее в прямоугольных кварталах, то области пыток никто не планировал, они нарастали сами собою. Это были веера, кольца, что-то, похожее на перья и спирали. Эту часть иногда величали Лабиринтом. Ходить в ней было сложно, поверхность не была ровной и значительно уклонялась от горизонтали; именно так почва уходит из-под ног. В Лабиринте никогда не было светло. Но добраться до его извилин - это само по себе довольно сложно. Пока Бенедикт искал документ, рабочие понастроили полок и полочек. Расставлять полочки - не их забота, и теперь его, раба, окружало что-то вроде толстостенной клетки или жесткой паутины. Эта клетка и станет еще одной паутиной, если начать расставлять полки упорядоченно, так, как хочется. Не следовало этого делать, никак не следовало! Паутина полок скрыла внешнее пространство. В Преисподней невероятно сухо - нельзя намочить палец слюной и проверить, куда дует ветер. Дышать там тоже почти нельзя - только если вспомнишь об этом. Тогда Бенедикт подбросил перышко, последнюю память о канцелярии КL, и оно рванулось куда-то, почти прямо, его засасывала разверстая область Преисподней. Бенедикт пролез под досками и пошел в том направлении. Шел он прямо, но чувствовал, как этот путь свивается в обрывки спиралей и меандры.

Идти нужно было очень осторожно, чтобы не переломать ног и не застрять в пыльных осыпях. Стопа двигалась вперед, скользя, как челн по воде, и вторая делала следующий шажок. Когда он зимою вернулся в монастырь и мерил шагами спальню, холод точно так же проникал сквозь стопы к коленям, и казалось, что ноги иссыхают. Сейчас они могли бы рассохнуться, растрескаться и развеяться пылью. Чтобы этого не произошло, связки в коленях превратились в металл или стекло. Бог запретил Своему народу употреблять в пищу ту связку, что натянута между головкой бедренной кости и вертлужной впадиной - неизвестно почему: ее, прочную, как канат, разварить невозможно. Эти-то связки, опоры чресел, теперь, казалось, вот-вот остекленеют и треснут. Так и шел Бенедикт вперед, зачарованный страхом - ему полегчало, когда он увидел дверь, привычную для адского служителя.

О жуткой красоте этой области Преисподней судачили чиновники и палачи. На самом же деле Бенедикт пришел к большому то ли сараю, то ли амбару. Выстроили его очень давно, и доски успели приобрести музыкальную легкость и мягкий тон черненого серебра. Фасад сооружения состоял из огромных двустворчатых ворот, и в правой створке была тяжелая дверь в человеческий рост и с глазком. Что-то по ту сторону глазка громко щелкнуло, Бенедикт выставил вперед бумагу на отца Элиа, и дверцу потянули внутрь. Добродушный служитель пустил гостя за порог, попросил прочесть документ вслух, а потом махнул рукой куда-то внутрь.

- Мне некогда, я тут один, - смиренно улыбнулся он, - Вы уж сами его поищите.

- Угу. Где у тебя самоубийцы?

- А вон там, - служитель указал ладонью вправо, подхватил с полу лопату и ушел.

Здание было сухим только снаружи. Внутри было тяжело, на диво влажно и то ли душно, то ли холодно. Стены кто-то выдумал окрасить в горохово-желтой краскою сверху и мутной, темно-зеленой внизу на высоту человеческого роста. Зал уходил куда-то в глубину, и был в нем постоянный очень въедливый шум, как если бы что-то постоянно там потрескивало, шуршало и лопалось. Шум сначала мешал, потом становился снотворным. В это заведении даже пахло - отсыревшей штукатуркой, древесной трухой, варевом из требухи и чем-то еще. Этот запах, самый незаметный и въедливый, остается, если много голых людей, безразлично, чистых или грязных, долго пребывают толпою в одном месте - это едкий запах кожного сала, общий для всех, лишенный отличительных признаков. Снаружи под ногами скользила пыль, а тут на скользкие плиты выплескивалась скользкая пена. Вообще-то слухи об ужасах Лабиринта предназначены тем, кто еще не умер. Эта часть его на вид совершенно не страшна и похожа то ли на бани, то ли на лазарет. Рядами разложены костры, над каждым распялена тренога, на треногу подвешен котел, а в котле варится грешник, все по одному. Есть медные котлы, есть латунные и даже золотые. Кто-то варится в воде, кто-то в масле, а кто-то и в собственном дерьме, судя по запаху. Ни один не двигается, не кричит, вроде бы и не мучается. Кажется, будто люди просто греются или моются. Но не похоже, что здесь варят именно мясо. Есть притча о том, как сварить лягушку, чтобы получить кость, любовный приворот. Лягушку в кипяток ни в коем случае не бросают (нужно сварить ее непременно заживо) - она выскользнет и удерет. Лягушку кладут в котелок с холодной водой и медленно, очень медленно усиливают огонь - тогда она, мол, раскиснет и позволит себя сварить.

...