Ad Vitam 1 (СИ)

К полному отсутствию волос на теле он успел привыкнуть. Полная депиляция — процедура дорогая и болезненная, но все же более приятная, чем регулярное бритье. Однако совсем безволосой его кожа больше не была. Всю ее — бедра, лодыжки, предплечья, лобок — покрывал короткий легкий прозрачный пушок, словно ему еще не исполнилось и десяти лет. Только брови, ресницы и длинные, ниже ягодиц волосы на голове остались безупречно черными. При этом освещении не было видно, сохранился ли тот синеватый отлив, которым он всегда гордился.

Он повернулся к зеркалу правым боком и перебросил волосы вперед. Шрам на пояснице исчез. Исчезли все родинки. Кожа была гладкой, как у двухлетки, и очень бледной. Даже локти оказались младенчески мягкими.

Он шагнул вплотную к зеркалу, уперся ладонями в стекло и вгляделся в глаза зазеркального двойника. В глазах оказалось меньше серого, чем он привык видеть, куда больше глубокой насыщенной синевы, и совершенно не было ни теней, ни мешков под ними. Словно его лицо и тело были заново отлиты по исходной форме, не искаженной прошедшими годами. Он бросил взгляд на свою кисть — длиннопалую, сильную, худую, со слишком длинными ногтями. И вернулся к кровати — на зеркале остались туманные отпечатки его ладоней, быстро истаивающие. Он бездумно смотрел на них, поглаживая шершавую, покрытую корой перекладину в изножье кровати, и пытался начать, наконец, думать.

— Я — Грен Эккенер, — произнес он.

Голос прозвучал знакомо и свободно.

— Я умер на полпути между Каллисто и Титаном.

Пустой живот внезапно заурчал, опровергая это заявление.

— Я умираю от пневмосклероза, — продолжил он и глубоко вздохнул на пробу, не ощутив ни привычной боли, ни скованности в груди, ни одышки. — Мда…

Он подошел к окну и, повозившись, распахнул раму. В комнату полился свежий, насыщенный кислородом, пахнущий свежестью и чем-то незнакомым воздух. В нем не было привычного метаново-аммиачного привкуса, и кислорода явно было куда больше, чем Грен привык.

Загадка внутри тайны. Где он, что с ним, почему? Грен не знал, и у него не было ни единой идеи на этот счет. Он даже планету не мог назвать, не говоря уже о прочем. Он здоров — но как и почему? Он жив, но разве такое возможно? Он… где-то.

Тело напомнило о своих нуждах. Грен обошел комнату, чувствуя босыми ступнями приятную фактуру настоящего дерева, распахнул двустворчатые двери. За ними вспыхнул яркий рассеянный свет, зеркало во всю дальнюю стену отразило его — и уходящие вглубь вешалки и полки. Гардеробная. Полная гардеробная. Ближе всего висела его красная рубашка, пахнущая виноградной отдушкой, отглаженная, с вернувшейся на место давно потерянной нижней пуговицей.

— Это не то, что мне сейчас нужно, но спасибо, — буркнул он и закрыл двери.

За узкой одностворчатой дверью оказалась ванная, такая же деревянная, как и комната. Раковина, вырезанная в перевернутом вверх комлем высоком пне, длинная и глубокая деревянная ванна, обитые пробкой стены, пол и потолок, выкрашенная под дерево душевая кабинка, унитаз под деревянной крышкой.

— Стильно, — признал Грен и начал приводить себя в порядок.

Он вышел из ванной через полчаса. Он бы пробыл там и дольше, но привычка экономить воду была вбита в него с младенчества. Хотя так хотелось принять ванну…

Тут были ароматизированные пихтой, полынью, лавандой, мелиссой, лаймом, морскими водорослями и сандалом соли для ванн. Тут было упоительно ароматное мыло — желтые, коричневые, оранжевые куски неправильной формы. Тут был густой, легко пенящийся шампунь совершенно без запаха, и без запаха же оказался дезодорант. Тут были деревянные, покрытые лаком расчески, слабо пахнущие сосной, и прозрачная зубная паста с запахами меда, корицы, имбиря. Зубная щетка оказалась простой и примитивной, серые полотенца того же оттенка, что и простыни — огромными и толстыми, как ковры. Позолоченный маникюрный набор в кожаном футляре словно вышел из прошлого века, но им явно еще никто не пользовался.

В сером халате почти до полу, с расчесанными волосами, Грен вернулся в спальню и увидел, как солнечный луч бьет в зеркало, а его отражение играет на стенах, превращая их в драгоценность. Он подошел к окну, чтобы взглянуть на солнце, и зажмурился. Оно было таким ярким! Таким большим!

Грен никогда не был на Венере, но точно знал, что ни на одном из спутников, кроме, наверное, Луны, солнце не бывает таким сияющим, таким огромным и таким теплым. Значит, Венера? И что, вот так совпало, что он проснулся венерианским утром? Он покачал головой. Солнце выкатывалось на небосвод слишком стремительно для Венеры, и выкатывалось, как положено, вверх и вправо, а не влево, как было бы на Венере. Но это и не Марс. Далекое холодное марсианское солнце Грен помнил очень хорошо. И потом, эталонная освещенность в Альба-сити поддерживалась искусственно. А тут просто было солнце.

— Не понимаю, — признался Грен и застелил постель.