Ad Vitam 1 (СИ)

Шаги гулко отражались от стен и потолка. Грен взялся за ручку последней двери на втором этаже, повернул ее и вошел. Комната была зеркальной копией его спальни, и в постели, на яблочно-зеленых простынях, кто-то лежал. Грен подошел поближе.

Это была девушка. Длинные волнистые русые волосы разметались по подушкам, одеяло сползло до пояса, открывая грудь, круглое, почти детское лицо безмятежно. Грен заметил маленькое ушко, голубоватые вены на груди, перевел взгляд ниже и почувстовал, как к щекам приливает жар. Стараясь двигаться бесшумно, он повернулся и вышел. Ему было не по себе.

Он продолжил исследовать дом, стараясь не думать о круглой груди с аккуратными розово-коричневыми сосками. Это было все равно что не думать о белой обезьяне. Хотя казалось бы, что такого удивительного в женской груди? У него и самого раньше была такая. Он никогда не интересовался грудью слишком сильно. Озабоченность ровесников сиськами была ему мало понятна. Ну, может быть, лет в шестнадцать…

Но зрелище висело перед внутренним взором, наводя на мысли о том, какова эта грудь на ощупь и на вкус, и Грен вздохнул. Здоровье — это хорошо. А вот зацикленность на таких вещах мешает.

Если у него и была мысль о том, что в западной спальне спит хозяйка дома, он быстро ее отбросил. Во-первых, зеркальность спален. Во-вторых, зеркальность кабинетов. Да, в комнате под западной спальней было гораздо больше книг и кейсов с дисками, было два стола и швейная машинка, коробки с пряжей и тканями, кружевами и цветами из бумаги, тут было множество мелочей, даже начатое вязанье, но ощущалась она такой же необжитой, как его собственный кабинет. Просто, похоже, у девушки по жизни было больше вещей и больше интересов. Компьютер на одном из столов пах свежим пластиком и, кажется, еще ни разу не включался. Не было похоже, чтобы кто-то садился на эти стулья, полностью выбивающиеся из общего стиля. Книги были расставлены по авторам и годам выпуска, и именно год выпуска совершенно новой, пахнущей типографией бумажной книги едва не сбил Грена с ног.

Он умер в две тысячи семьдесят третьем году. Он точно это знал.

На титульном листе новенького, ни разу ни открывавшегося тома «Джойлэнда» на английском языке стоял год две тысячи тринадцатый.

Грен сунул книгу на полку, потер виски. Книг было много, полки были плотно забиты до самого потолка. Вверху стояли книги на русском, и новых среди них было мало, гораздо больше потрепанных, старых, не раз читанных. На нижних полках новенькими обложками блестели книги на английском. Грен вынул несколько на пробу. Да, их ни разу не открывали. И они дублировали русские издания. Те же авторы, те же или почти те же названия. Оригиналы, не переводы. Грен пожал плечами. Он не видел смысла держать в библиотеке переводы, если оригиналы были доступны.

Кухню он обнаружил в последнюю очередь. Все то же дерево, блеск меди, фрукты в вазе на столе. Ни одного знакомого устройства.

Что-то прожужжало, щелкнуло — и по кухне поплыл свежий, сильный запах кофе.

— Кто здесь? — спросил Грен.

Что-то мелькнуло на краю поля зрения, он резко повернулся, но никого не увидел. В колбу старинной кофеварки закапала коричневая жидкость. Наверное, просто нервы на взводе, а кофеварка включилась по таймеру.

Он нашел холодильник, а в нем — масло, сыр, копченое мясо, фрукты, овощи, зелень, сливки и молоко. В деревянной коробке лежала еще теплая буханка хлеба. Он взял доску и длинный нож с деревянной ручкой и белым керамическим лезвием, сделал себе пару бутербродов. Отыскал в шкафчике чашки и налил кофе. Сел за стол и принялся завтракать. На пустой желудок в голову все равно не лезло ни единой разумной мысли.

После завтрака он поднялся в свою спальню, чтобы задуть свечу, потом спустился в гостиную. Положил пару поленьев в камин. От него исходило тепло, но жарко в комнате не было. Заглянул на кухню и обнаружил, что грязная посуда из раковины исчезла. Нашел дверь в подвал и спустился туда. Свет вспыхнул, едва он ступил на первую ступеньку лестницы.

Подвал был огромен и никак не разделен. Никакого дерева — бетонные колонны, бетонный пол, бетонный потолок. Это его почему-то обнадежило. Значит, все это дерево наверху — просто отделка. Но почему тут так пусто? В подвале стояло только устройство, в котором Грен опознал печь, и больше ничего. Как в подземном гараже незаселенного кондо. И ни одного окна.

Можно было еще поискать чердак, но о чердаке Грен не подумал. Ни в одном доме, где он бывал прежде, чердака не было. И он вышел во двор, постоял на крыльце, подставив лицо свежему ветру, подошел к воротам и оглядел дом от них. Нет, все-таки не бетон. Стены дома были сложены из цельных бревен, цоколь — из красно-коричневого с черными вкраплениями камня. Дом производил сильное впечатление, сильное, но неопределенное. Грен никогда не видел таких домов. Он привык к прямым линиям, четким очертаниям, к стали, стеклу и бетону. А этот дом выглядел… архаично.