Ad Vitam 1 (СИ)

Эльфийский менестрель оказался высоким и худощавым мужчиной без возраста с удивительно живым и одухотворенным лицом. Гладкие длинные золотистые волосы он заплетал в косички у висков, скрепляя на затылке; зеленые, как трава, глаза с радужкой, слишком большой для человека, смотрели дружелюбно. Его одежда, серая и темно-зеленая, ничем особенным не выделялась, только широкий пояс в виде дубовых листьев бросался в глаза. В слегка заостренных маленьких ушах поблескивали серьги — круглые прозрачно-зеленые кабошоны, длинные, поднятые к вискам глаза были слегка подведены, на ухоженных руках — деревянные и костяные резные кольца, соединенные цепочками с широким кожаным браслетом. Звали его Лин. Он подождал, пока ему представят Грена и Туу-Тикки, улыбнулся, оценив сходство между «братьями», пригубил белого вина и начал играть.

Эльфийская арфа была небольшой — видимо, дорожный вариант. Сама по себе она была произведением искусства. Светло-зеленая древесина, искусная резьба на деке, перламутровые колки, слабо светящиеся струны. Но как она звучала! Гул водопада, шепот листвы, шелест песка под солнцем, звон дождя на траве, голоса птиц, волчий вой — в ее звуках было все. Грен не представлял, что можно играть — так. Арфа рассказывала о Дороге, и Дорогу было видно — все ее повороты и колеи, все камешки и травки на обочине, все миры, сквозь которые проходил Лин, разные солнца и разное небо, ветер и простор, свобода и вся необъятность мироздания…

Два часа пролетели незаметно. А потом, уже напоследок, Лин сыграл про возвращение домой. И у Грена зашлось сердце. Ему нужно, нужно было туда, а куда — он не знал.

Музыка смолкла. Лин допил вино, выслушал благодарности. Туу-Тикки, Тами и Грен-средний ушли готовить ужин. Дэн отправился выгуливать собак.

— Это потрясающе, — выдавил наконце Грен. — Невероятно. Извини… у меня нет слов.

Лин налил себе еще вина и рассмеялся.

— Ты наполовину эльф, а эльфийскую арфу слышишь в первый раз? — спросил он. — Странно.

— Так сложилось, — Грену внезапно стало стыдно за свое невежество.

— Вырос у людей?

— Да, — кивнул Грен.

— Бывает. Ты полукровка или четвертушка?

— Я не знаю.

— Неважно. Странно, по первому взгляду я бы сказал, что в тебе почти нет человеческой крови. А наши дети в таком возрасте еще живут дома.

— Мне тридцать.

— Ну да, — улыбнулся Лин. — Может, по человеческим меркам ты и взрослый, но ты ведь не человек.

— Я сам не знаю, кто я.

— Это случается. Ты музыкант?

— Да.

— Как твой брат? Много я слышал про двойников, но увидел впервые.

— Да. Как он. — Грен глубоко вздохнул, собираясь с духом, подался вперед. — Ты берешь учеников?

— А ты, я вижу, готов напроситься?

Грен кивнул.

— Я брожу по Дороге, — Лин вольготно развалился в кресле. — Часто ночую под небом. Бываю в местах, где таких, как мы с тобой, принимают без особой охоты. Я играю не ради денег или славы. И в моих родных краях ко мне относятся с опаской — я же бродяга.

— Как мой дед, — пожал плечами Грен. — Если это был дед.

— Выглядишь ты так, словно это были и дед, и отец, и второй дед, — заметил Лин. — Почти чистая кровь. Ты живешь в таком же городе?

— Да.

— Тяжко. Однако ты привык ко всему этому, — Лин обвел рукой гостиную с ее собаками в корзинках, мягкой мебелью, растениями в обливных горшках, за которыми прятались коты. — Если не к роскоши, то по меньшей мере к комфорту. Ты выдержишь Дорогу? Сейчас весна — но весна только здесь. Будет и летний зной, и дорожная пыль, и дожди, да такие, что даже костра не развести, и мороз, когда чтобы умыться, надо разбить лед. Я в Дороге с Остары до Ночи Дорог. И тебя могут не принять там, где я остаюсь на зиму.

— Я воевал на Титане. В пустыне. Я справлюсь.

Лин улыбнулся.

— Ты отчаянный, я смотрю. Что случится, если я откажу тебе?

Грен понурился.

— Не знаю. Буду учиться сам. Буду искать хорошую арфу. Я не умею ходить по Дороге. Только по зеркалам. Сюда и еще в одно место.

— На чем ты играл прежде?

— Саксофон и фортепиано. Как…

— Да, — прервал его Лин. — Я понял. И что, больше душа не лежит?

Грен кивнул.

— Рояль — арфа, заключенная в клеть, — серьезно сказал Лин. — Саксофон — очень, очень человеческий звук. Он живой, но когда я его слышу, мне видятся глаза зверя в древесной кроне и тени в ночном море. И кучка людей, жмущихся друг к другу у огня. Ты умеешь разжигать костер?

— Нет.

— Готовить на огне?

Грен отрицательно помотал головой.

— Отличить хорошую воду от плохой? Освежевать дичь? Поймать рыбу?

— Нет. Я родился, вырос и жил в городе. На Титане у нас были армейские пайки.

— Люди… — протянул Лин. — А что ты умеешь?

— Стрелять из винтовки и из пистолета. Договариваться с людьми. Убивать.

— И еще множество всего, о чем ты не хочешь вспоминать, — заметил Лин. — Это читается по твоим глазам. Успел ты многое. Идем есть.