Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943

Дивизия получает приказ о начале обороны города. Вот только имеющиеся в нашем распоряжении части малочисленны, кроме того, лишь часть их имеет опыт участия в боевых действиях.

Они собраны из личного состава хозяйственников: мясников, пекарей и так далее. Всего 1000 человек. В полдень появляются русские бомбардировщики. Бомбардировка продолжается до 5.00 утра следующего дня. Большинство зданий располагает прочными подвальными помещениями и фундаментами, поэтому разрушений не так много.

2 января

Вблизи Дмитриевки боевая группа Баргмана оказывает ожесточенное сопротивление атакующим ее превосходящим силам неприятеля. Здесь, как и везде, каждый боец делает все от него зависящее для обороны Обояни. Если это селение попадет к красным, в линии фронта образуется брешь шириной в не одну сотню километров, а связь с Харьковом и Курском будет потеряна. Мы лишимся и доступа к важной железнодорожной линии. Весьма печально, что у людей Баргмана почти не остается боеприпасов.

Боеприпасами загружено 14 грузовиков. Оборону колонны берем на себя мы с Некамом, естественно, и обе наши с ним группы.

Под Кривцово мы попадаем под атаку крупных танковых сил. Эти 52-тонные махины[33] давят наши грузовики словно игрушечные, и боеприпасы в кузовах взрываются. Русские танки давят гусеницами упавших раненых бойцов.

Выстрелом из противотанкового ружья с дистанции 10 метров подожжен средний танк[34]. После этого остальные танки поворачивают к нам, и мы как сумасшедшие несемся метров двадцать, пытаясь уйти от них. Вслед нам стреляют, над головой свистят пули. Вот черт! Бросаюсь в глубокий снег, сильно ударившись головой о пенек. Я весь в крови. Боже! Я задыхаюсь и вообще на пределе сил. Выпучив глаза, продолжаю бежать. Уйти! Убежать как можно дальше! Только бы добежать до того лесочка! Ну а остальные? Куда они подевались? И снова пули визжат прямо у моих ушей. Справа ко мне бегут человек десять красноармейцев. Все! Это конец! И тут мне пришла в голову идея. Пробежав еще с десяток метров под пулями врага, я внезапно останавливаюсь и, резко взмахнув руками и завертевшись на месте, валюсь в снег!

Подбегают русские, один из них ногой пинает меня в грудь и живот, они видят мое окровавленное лицо и обмундирование. Судя по всему, они уже приготовились то ли обшарить мои карманы, то ли снять с меня все, что можно, но вдруг раздается хриплый крик одного из танкистов. Судя по всему, приказ оставить меня в покое – мол, я все равно труп – и следовать дальше. Они оставляют меня в покое, пнув на прощание сапогом по ноге, и убираются прочь.

Черт возьми, жив! Я жив! Спасся! Вот только автомат они у меня утащили. И почему-то пилотку с головы сняли.

Бывает, что простому солдату везет! Меня спасло отсутствие галунов и ленты Железного креста, да и окровавленная физиономия. Я осторожно скатываюсь в канавку в снегу, протянувшуюся до самого леса. Под защитой деревьев я чувствую, что опасность миновала окончательно, и даю волю нервам. Грудь и живот побаливают от ударов красных.

Но, как бы то ни было, вперед! И еще раз вперед! Холод совершенно жуткий, так что больше движения. Быстро стаскиваю носки и обматываю ими голову, чтобы мозги не застудить. Ночь лунная, и окольными путями я добираюсь до Красникова. Небо над Обоянью багрово-красное, ясно слышны разрывы бомб.

Где же остальные? Скольким удалось выжить? Мысли об этом подгоняют меня, и ни о каком отдыхе я не думаю.

3 января

Маршевую группу разбили на подгруппы. Нас с Некамом – на Обоянь, предполагается, туда направилось еще трое – мы только и уцелели. Только сейчас я понял, что меня уже считали покойником. Восемь человек, оказавшихся вчера в том же положении, как и я, с честью несут титул «покойника». Я, значит, девятый. Я бы этих ребят с удовольствием взял бы с собой в любую разведку и на любое задание вообще.

Снова вражеские бомбардировщики, сейчас начнется.

Дневной приказ генерала, прибывшего к нам вместе со свитой, таков: «Обоянь удерживать до последнего бойца». Генерал с оружием в руках ринулся на передовую: «Хайль Гитлер!» – и солдаты заняли позиции.

Основные пути охраняются от танков и вражеских минеров. Мы расставляем целую линию стрелков и выносим вперед посты боевого охранения. Все они укомплектованы бойцами. Все способные носить оружие при деле.

Поступает первая неприятная новость: всего в 4 километрах юго-западнее города при поддержке танков наступают крупные силы русских. Группа Баргмана отходит с боями в Обоянь. И на севере у полевого поста № 2 слышен гул танковых двигателей и лязг гусениц. С другой позиции докладывают о продвижении русских на грузовиках.

Нервы у защитников города напряжены до предела, на площади в 2 квадратных километра ожидается атака врага. Тут и там тяжелые танки прощупывают местность, но оставаясь за пределами досягаемости огня. К вечеру мы уже полностью окружены.