Ада Даллас

— Что же, по-твоему, я должен сделать? — Я услышал, что почти кричу, и мне стало стыдно. Нельзя показывать свой страх.

Она не сводила с меня глаз и улыбалась.

— Что? — повторил я.

Но я уже знал.

Она улыбалась.

— Нет, — стараясь говорить твердо, сказал я. — Ни за что.

Она продолжала смотреть на меня. Ее лицо было по-прежнему непроницаемо-спокойным, и я понял, что впервые вижу его по-настоящему.

— Ни за что.

— Ты сказал: «Все что угодно».

— Но не это.

— Она злая женщина.

— Нет.

— Мир станет без нее лучше.

— Меня мало волнует мир.

— Боишься?

— Не боюсь. Но попасть на электрический стул у меня нет никакого желания.

Ее лицо выразило отвращение.

— Герой! Отважный воин! Извините меня, полковник, но я думала, что ради меня вы готовы на любой подвиг. Прошу меня извинить.

— Ради тебя я готов ее арестовать.

— Скажите, какой храбрец! Он ее арестует ради меня. При помощи пистолета и полицейского знака. Он не боится арестовать старую женщину. Он это сделает ради меня. Какой герой!

Ее слова разили меня как пули.

Я чувствовал, что терпение мое иссякает.

— Послушай, я солдат и полицейский. Но это еще не значит, что я убийца.

Она посмотрела на меня.

— Отвезите-ка меня домой.

Черта с два, подумал я. Губернатор Ада Даллас, вы заслужили, чтобы вас изнасиловали по всем правилам.

— Ничего не выйдет, — спокойно возразила она, наверное, прочитав на лице мои мысли. — Попробуй, и я тебя убью.

Я расхохотался.

— Думаешь, не сумею? — тем же ровным тоном спросила она.

— Совершенно справедливо, думаю, что не сумеете. И не вздумайте пробовать, миссис Даллас.

— Ладно, — переменила она тон. — Может, тебе и удастся овладеть мною силой. Надеешься получить от этого удовольствие?

— Может, и нет.

Она была права. Как я ни был зол, я все равно не мог овладеть ею силой. Если, конечно, она сама не заставит меня это сделать.

На мгновенье мне пришла в голову мысль пригрозить ей, что я, если она не согласится, привлеку ее к ответственности за намерение совершить убийство. Но не успел я об этом подумать, как сразу же понял всю нелепость этой затеи.

Будь она проклята за то, что пообещала и обманула!

Я включил зажигание, дал задний ход и выехал на коричневую колею в желтой траве. Теперь поездка будет совсем другой. Без «сейчас». Останется только «никогда»!

А ведь удача была у меня в руках, я держал ее, а теперь потерял навсегда.

Машина запрыгала по кочкам.

Мне было тяжело дышать, сердце вырывалось из груди.

Нет. Ни за что. Я не совершу убийства. Я убивал во время войны, но это совсем другое, это как в футболе, только противника надо убивать. И ты даже не знаешь, погиб он или нет. Это не преднамеренное убийство. Никогда я его не совершу.

— Она правда очень плохая женщина, — вдруг подала голос сидящая рядом Ада. — Очень плохая.

Я вздрогнул. Она словно читала мои мысли.

— Нет, — сказал я как можно тверже. — Замолчи.

Она ничего не ответила. Я взглянул на нее. Ее грудь колыхалась в такт прыжкам машины. Она поймала мой взгляд, и я тотчас отвернулся.

Спустя минуту она сказала:

— Никто никогда не узнает.

— Узнают всегда.

— Так говорят на уроках в воскресной школе.

Я не ответил. Машина ударилась о камень, подняв тучу пыли.

— Она даже не из Луизианы. Никто не узнает, что она была здесь. Никто ее и искать не будет.

— Не хочу.

— Даже если ее найдут, то никогда не узнают, кто она. У нее нет с нами ничего общего.

— Нет.

Я остановил машину у въезда на шоссе. Руки у меня дрожали, а сердце выскакивало из груди. В желудке я ощущал болезненную пустоту.

А я-то считал себя решительным человеком. Но ни у кого, кроме профессиональных убийц, не хватает решимости совершить убийство. Конечно, другое дело, когда ты в форме. Меня даже пугало само слово. И вдруг я понял, что это возможно, что я мог бы убить человека, и мне стало страшно.

Ада продолжала уговаривать:

— Ее никогда не найдут. Никогда не узнают. Им и в голову не придет, что это сделали мы.

— Я не хочу попасть на электрический стул, — повторил я.

— Тебе и не придется.

Я въехал на шоссе. Белой лентой в зеленой траве оно уходило на мост, а мост, высокий и отчетливый на фоне голубого неба, пересекал реку и снова превращался в дорогу. Я нажал на газ. Мне хотелось скорее перебраться через мост.

Я посмотрел на мост — он рос в размерах! — а потом на Аду. Затем я снова взглянул на дорогу, опять на Аду, и вдруг машина сама съехала с шоссе и остановилась на обочине.

Я тут был ни при чем. Я этого не делал. Машина остановилась сама.

Грудь моя вздымалась, словно кузнечные мехи, а руки были холодными как лед. Я хотел что-то сказать, но не мог проронить ни слова.

«Это не ты, — думал я. — Нет, конечно, ты тут ни при чем».

Она улыбнулась, наклонилась ко мне. Я проглотил комок, застрявший в горле, и сумел только проговорить:

— Согласен.

Она продолжала улыбаться.

— Согласен, согласен!

Конечно, это был не я, а кто-то другой. Я только слышал, как этот другой сказал: «Ладно, сделаю».

— И ты не пожалеешь, — сказала она.

— Где? — спросил этот другой. — Когда?

— Там, где мы были, — совсем тихо ответила она. — В лесу.

— Когда? — спросил опять чужой голос.

Она перестала улыбаться и, взяв меня за руку, ответила: