Адам

Конец?!

– Пастырь, смилуйся! – раздался из толпы надрывный крик женщины.

– Юля, назад!

В ноги Пастырю бросилась женщина.

– Смилуйся! Мой сыночек умирает! Ничего не помогает! Всё перепробовала! Вдруг эти чужаки помогут?! Позволь им помочь! Что плохого в том?! Разве отнимешь ты у меня сына?! Мою единственную радость?!

Пастырь молчал.

– Поднимись, жена. Рядом с тобой много осиротевших детей и родителей! – Пастырь пытался говорить грозно, но и его голос дрогнул от жалости к несчастной матери. – Неужели ты пожертвуешь бессмертной душой своего сына?

К женщине подбежал худой мужчина с автоматом за спиной. Он попытался её поднять. Но несчастная продолжала умолять, обнимая ноги Пастыря.

“Латники” застыли в замешательстве. Как и автоматчики, что держали их на прицеле. В глазах одного из них Ворона увидела смесь мучительных чувств: злость, отчаяние, сомнение и надежду. Парень стискивал зубы, борясь с собой.

– Нет, – он вдруг опустил автомат. – Не могу.

– Дрон ты чего?!

Вместо ответа, автоматчик посмотрел в глаза Вороне и с отчаянной надеждой спросил:

– Вы же поможете? У меня сестрёнка болеет. А она – всё, что у меня осталось…

Второй автоматчик тоже опустил оружие.

Толпа шумела. В мешанине криков, Ворона слышала отчётливо призывы о помощи, воззвания к милосердию и мольбы к Пастырю. И в них тонули фанатичные выкрики.

Ворона уловила резкое движение.

– Иногда отец должен быть строг к своим детям! – возвысил голос Пастырь. – Ради них же самих!

Всё произошло очень быстро.

Пастырь вскинул руку, будто схватил что-то.

Воздух загустел. Чудовищно отяжелел. Ворона не поняла, как оказалась на коленях. Что-то гнуло, придавливало её. Она рухнула на четвереньки. Ещё немного, и её раздавит.

Внезапно, давление ослабло.

Она лишь сумела поднять голову.

Над ней, вскинув руки, стоял Адам. Его била мелкая дрожь. Взгляд его резал как нож, горел пламенем.

Он вдохнул, выдохнул. Закрыл глаза. Из носа потекла кровь. На лбу вздулись жилы. Его уже сильно трясло.

Тяжесть спадала. Ворона сумела подняться лишь на колени. С изумлением она видела, как Пастырь, будто сопротивляясь, сжимает кулаки. Его тоже трясёт. Вот, он упал на колено. Схватился за голову.

Резкое движение, и он сбросил маску.

Ворона вздохнула от изумления и страха. Под маской скрывалось бледное, покрытое рытвинами ожогов лицо. Оставшиеся волосы, с правой стороны, до обожжённой левой, были коротко подстриженными. И были золотисто-белыми. Как у Адама. Тонкое, почти как у мальчика-подростка, или, даже девушки, лицо, точно такое же, как у Адама. Но, глаза были совершенно другими. Они были тёмными, чёрными, словно бездна, с лилово-алыми зрачками. Полыхающими пламенем Преисподней.

Это была битва титанов. Битва, вокруг которой замерло пространство и время, натянутые в гитарную струну от напряжения душ, разумов и воль.

Рухнул на колени Адам, упершись рукой в землю. Но не прерывал зрительного контакта с Пастырем. Адама трясло так, что, казалось, сейчас он вывихнет себе все кости. Или Вороне показалось, или трава вокруг него начала тлеть!

Он слабел. Но и Пастырь начинал «сдавать». Ворона чувствовала, как напряжение всё больше спадает. А Пастырь клонился долу всё больше. Вот и у него хлынула носом кровь.

– Прекрати! – прошептали губы Адама. – Я не желаю тебе зла! Я не для этого тут. Я тут, потому что хочу помочь…так позволь…мне…

Пастырь не отвечал. Продолжал…да, уже лишь сопротивляться.

Краем глаза Ворона заметила движение слева. Один из «латников» шагнул вперёд:

– Сдохни, колдун!

Блеснул пистолет в его руке.

– НЕТ! – взвизгнула Ворона и, собрав, последние силы в кулак, рванулась в бок и обняла Адама.

Грохнул выстрел.

– АНЯ! – закричал Адам.

Ворона почувствовала обжигающую боль.

Улыбнулась, утопая в фиалковой глубине глаз любимого. А мир, постепенно начинала заволакивать тьма.

Люди что-то кричали. Слышались выстрелы.

Адам продолжал её звать. Прижал к себе.

Слабеющей рукой Ворона обвила его шею.

Я люблю тебя, Адамка…и это самое важное…

А дальше была тьма.

12

Отблеск света во тьме.

Голоса.

Мрак постепенно сереет. Обретая очертания серого потолка со свисающими с него пучками трав.

Тело будто налито свинцом.

Рядом – ворчание. Рука угодила в густой мех. Тяжесть на груди. Перед лицом появляется округлая мохнатая мордочка в масочке с торчащими над ней ушками. Влажный нос тыкается в кончик её носа. Ракета облизывает ей лицо.

Ворона обнимает своего друга.

Плечо перебинтовано, отдаёт болью.

– Рана неопасная, – услышала она голос Адама. – Я смог только остановить кровь. Дальше мне помогли.

Девушка повернула голову.

Адам сидел на стуле рядом с её кроватью. Бледный, почти совсем прозрачный, с чёрными тенями под глазами, усталыми до предела. Казалось, будто его выпили без остатка. Но на его тонких губах играла счастливая улыбка.

– Ракета привёл наших, – сказал Адам. – Пастырь меня вымотал. Я бы не смог лечить.

Он помолчал и добавил:

– Я уж думал, что потерял тебя…

– Ничего, – пробормотала Ворона с улыбкой, – меня так просто не возьмёшь!

Адам взял её за руку.

– Ты меня напугала.

Ворона нежно сжала его пальцы.

– Что произошло?

Адам пожал плечами.