Адам

– Твоих людей косит Чёрная Смерть. Её принесли твои следопыты с припасами и провизией. Они торопились и не хотели прийти с пустыми руками. Они зашли слишком далеко и взяли то, что брать не следовало, лишь бы порадовать и людей, и тебя. Они страшились твоего гнева. И ими двигало желание накормить детей. Их намерения были благими. И ты знаешь это, Пастырь. Я смогу исцелить их. Мы поделимся своей едой и лекарствами, как было всегда.

Повисло тяжёлое молчание.

– С какой стати мне верить тебе?

Адам улыбнулся. Улыбнулся так, как может улыбаться кто-то бесконечно мудрый и могущественный, видящий все причинно-следственные связи мира. Все его грани и самые тёмные, самые дикие его глубины.

– С такой, что мы с тобой одной крови. Мы с тобой дети Единого Отца и Единой Матери. Лишь пути наши разошлись.

Ворона почувствовала, как земля ушла испод ног. Да, после слов Искры она кое о чём догадывалась, но не думала, что догадка её окажется настолько точной и правильной. Не верила. Не хотела верить.

– Ты видишь, что я говорю правду! Видишь, но, боишься. Боишься признаться в этом своим людям. Но, больше всего, боишься признаться самому себе.

Пастырь замолчал. На мгновение, Вороне показалось, что он как-то сник под тяжестью десятков недоуменных и изумлённых взглядов, направленных на него. В воздухе чувствовалось напряжение. Было достаточно малейшей искорки, чтобы всё это рвануло и разнесло всё на сотни вёрст вокруг.

Вдруг, плечи Пастыря затряслись. Он медленно распрямился. Он смеялся. Хохотал!

– Глупыш, ты говоришь, что я боюсь тебя? Ты считаешь себя правым и храбрым! А не из храбрости ли ты притащил сюда своих снайперов. Кстати, где они? Держат уже нас на прицеле?

Адам нисколечко не смутился.

– Если бы ты был и вполовину сильнее и прозорливее, чем сейчас, ты бы знал, что наши воительницы уже въезжают в родное поселение.

Тут даже Ворона опешила:

– Что?!

Но Адам даже не посмотрел на неё.

– Я отправил их назад ещё на границе наших земель. И я не врал. И не лгу теперь.

Тишина висела вязкая и плотная. Нарушали её лишь крики младенцев, завывание холодного ветра да похлопывание знамён-оберегов на ветру.

– Ты знаешь, что происходит, Пастырь. Ты слабеешь! Слабеешь, потому что забыл о главном! Наша сила дана нам не для того, чтобы управлять другими и подчинять их. Это лишь инструмент! Мы здесь для того, чтобы исцелять! Чтобы помогать! Чтобы возвращать надежду туда, где она, казалось, давным-давно угасла! Ты забыл об этом, Пастырь! Страх и ужас в тебе говорят, а не любовь. А страх способен лишь разрушать!

Ворона молчала от переполняющих её эмоций. Эх, взбеситься бы! Но злиться на Адама она просто не могла. Речь тронула и её.

Но Пастырь оставался невозмутим.

– Любовь. Созидание. Тебе не кажется, что эти слова в людях давно уже превратились в пустой звук? – наконец, спросил он.

– Нет, не кажется, – уверенно помотал головой Адам, скрестив на груди руки. – Людям нужен ещё один шанс. Нужно поверить в свои силы. Восстановить то, что было уничтожено Великой Скорбью.

Пастырь горько, очень горько усмехнулся.

– А знаешь, как ещё называют Великую Скорбь посвящённые и те, кто ещё хоть что-то помнит и знает? Судный День! И это название дано не просто так! У человека был шанс. И не один. И как они им воспользовались? Насиловали, грабили, коверкали и пожирали плоть Земли их же породившей. И ради чего? Ради того, чтобы вцепиться друг другу в глотки, чтобы снова грабить и вырывать у Матери-Земли ещё больше! Оскверняя, растаптывая и опошляя священные узы, лишь благодаря которым Земля не уничтожила их! Не смогла она уничтожить своих неразумных детей, хотя они сто раз это заслужили! Хотя она страдала и даже гневалась на них. Она не раз предупреждала их! Природными катастрофами, землетрясениями, ураганами. И не только. Но они не слышали. Не слушали. Не хотели слышать! Пока окончательно не сошли с ума! И теперь. Почему ты считаешь, что они должны измениться? Что всё будет по-другому? Люди уже показали, что выжить и жить они могут только тогда, когда есть сильная рука, которая их направляет. Что свою свободную волю они используют лишь во зло! Нужен ли им дар, которым они не умеют пользоваться?

– Всё верно, – спокойно ответил Адам. – Но верно и то, что человек так и не поймёт, что делать со своей свободной волей, если он даже не будет знать, что это такое? Ты говоришь, что нужно их только направлять, как стадо. Да, иногда, может, и нужно. Но ты снова говоришь о страхе. Ты хочешь заставить их жить той жизнью, которой живёшь сам. Ты не показываешь пример, ты лишь заставляешь бояться. Да, иногда и это нужно. Но, похоже, ты снова забываешь о том, что страх способен лишь сеять ненависть и разрушать. Тебе не кажется, что это получается замкнутый круг? Тебе не кажется, что задавленные страхом люди так и не научатся использовать свою свободную волю во благо, а будут использовать её лишь на разрушение и против тебя? Внушая им свой страх, ты плодишь монстров ещё более страшных.

– Мне кажется, говорить нам не о чем, – вздохнул Пастырь.

Он дал знак “латникам”. Те вскинули пулемёты.

Ворона похолодела.