Адам Бид

Народ стоял на кладбище так долго, прежде чем началась служба, не только для того, чтоб присутствовать при похоронах Матвея Бида; это делалось так обыкновенно. Женщины всегда прямо входили в церковь, жены фермеров разговаривали друг с другом вполголоса, через высокие загороженные скамейки, о своих болезнях и совершенной неудаче докторских лекарств, рекомендуя одна другой чай из одуванчика и другие домашние надежные снадобья, как средства, предпочтительные докторским; о слугах и их возрастающих требованиях относительно жалованья, тогда как качество их службы понижалось с каждым годом все более и более, и теперь нельзя было найти девушки, на которую вы могли бы положиться, если она у вас не будет на глазах; о низкой цене, которую давал за масло мистер Дингаль, треддльстонский лавочник, и об основательных сомнениях насчет его состоятельности, несмотря на то что мистрис Дингаль была женщина с умом и что всем им было жаль ее, ибо она была из весьма хорошей фамилии. В это время мужчины оставались вне церкви, и едва ли кто-нибудь из них – кроме певчих, которым предварительно нужно было пропеть вполголоса и отрывками репетиции, – входил в церковь, прежде чем мистер Ирвайн всходил на кафедру. Они не видели основания входить слишком рано, что могли они делать в церкви, если бы входили в нее до начала службы? и не сознавали, чтоб какая-нибудь власть в мире могла порицать их за то, что они стояли перед церковью и толковали немного о делах.

Чад Кренедж кажется сегодня совершенно новым знакомым, ибо у него чистое воскресное лицо, которое всегда заставляет его крошечную внучку кричать на него, как на чужого. Но опытный глаз, остановившись на нем, сразу узнал бы деревенского кузнеца, заметив, с каким униженным почтением высокий, грубый человек снимал шляпу и гладил волосы перед фермерами, ибо Чад всегда, бывало, говорил, что работник должен держать свечку и перед этой особой, которая, как всем известно, так же черна, как он сам в будни; этим дурнозвучащим правилом поведения он хотел только выразить – что, впрочем, было похвально, – что с людьми, имевшими лошадей, которых нужно было подковывать, должно обращаться с уважением. Чад и более грубый класс работников держались в отдалении от могилы под большим терном, где уже происходило погребение; но рыжий Джим и несколько поселян образовали группу вокруг могилы и стояли, сняв шляпы, как сетующие с матерью и сыновьями. Другие стояли на полдороге, по временам то наблюдая за группою около могилы, то прислушиваясь к разговору фермеров, которые стояли в кругу близ церковных дверей и к которым теперь присоединился Мартин Пойзер, между тем как его семейство прошло в церковь. Вне круга стоял мистер Кассон, хозяин Донниторнского Герба, в таком положении, которое не могло не броситься в глаза, то есть всунув указательный палец правой руки между пуговицами жилета, а левую руку – в карман штанов, наклонив голову на одну сторону очень сильно, смотря на всю сцену, как актер, которому поручена только односложная роль, но который вполне сознает, что зрители понимают его способность руководить делом, и образуя любопытный контраст с старым Джонатаном Берджем, который держал руки сзади и наклонился вперед, удушливо кашляя, с внутренним гневом на всякое знание, которое не может быть обращено в деньги. Разговор велся сегодня гораздо тише обыкновенного и ненадолго прервался, когда послышался голос мистера Ирвайна, читавшего последние молитвы похоронной службы. Все они произнесли несколько слов сожаления о Матвее Биде, но теперь перешли к предмету, касавшемуся их ближе: к собственным обидам, которые терпели от Сачелля, управителя сквайра. Последний, однако ж, действовал как управитель в такой степени, в какой только дозволял ему старый мистер Донниторн, который имел низость получать свои доходы сам и сам же занимался продажею своего леса. Этот предмет разговора был новою причиною того, что беседа велась тихо, так как сам Сачелль мог вдруг показаться на мощеной дороге, которая вела к церковным дверям. И вскоре все вдруг замолкли, ибо голос мистера Ирвайна перестал раздаваться, и группа, окружавшая белый кустарник, рассеялась, направляясь к церкви.