Адам Бид

Лисбет оставалась еще на месте, защищая глаза и смотря ему вслед, пока он не исчез из виду. Она вполне чувствовала значение слов Адама и, потеряв сына из виду и медленно возвращаясь в хижину, громко говорила сама с собой, ибо она имела обыкновение громко высказывать свои мысли в длинные дни, когда ее муж и сыновья были на работе:

– Эх, он скажет мне, что хочет привести ее в дом на днях. И станет она хозяйкою надо мной, и я должна смотреть на то, как она, пожалуй, возьмет тарелки с синими ободочками, да, может быть, разобьет их, а ведь ни одна из них не разбита с тех пор, как мой старик и я купили их на ярмарке, вот двадцать лет будет в Троицу. Эх! – продолжала она все громче, хватая со стола вязанье. – Она никогда не станет вязать чулок парням или надвязывать следы, пока я жива. А когда я умру, он вспомнит, что никто не потрафит на его ногу и след так, как потрафляла его старая мать. Она, кажется, вовсе не умеет суживать и вязать пятку, и свяжет ему такие длинные пальцы, что он и сапога-то не наденет. Вот что происходит, если женишься на молоденькой девчонке. Мне было уж тридцать лет, и отцу столько же, когда была наша свадьба, и то мы были еще довольно молоды. Она будет просто дрянь в тридцать лет, а выходит замуж, когда у нее и зубы-то еще не все прорезались.

Адам шел так скоро, что был у ворот двора еще до семи часов. Мартин Пойзер и дед еще не возвращались домой с луга: все были на лугу, даже до черной с рыжими пятнами таксы; никто не сторожил двора, кроме бульдога, и когда Адам подошел к дверям, отворенным настежь, он увидел, что в светлой, чистой общей комнате не было никого. Но он догадался, где могли быть мистрис Пойзер и еще некто; таким образом, он постучал в дверь и своим звучным голосом произнес:

– Здесь мистрис Пойзер?

– Войдите, мистер Бид, войдите, – крикнула мистрис Пойзер из сырни. – Она всегда так называла Адама, когда принимала его у себя в доме. – Войдите в сырню, если хотите, а то я в эту минуту не могу бросить сыр.

Адам вошел в сырню, где мистрис Пойзер и Нанси прессовали первый вечерний сыр.

– Ну, вы, верно, подумали, что пришли в мертвый дом, – сказала мистрис Пойзер Адаму, когда он остановился в открытых дверях, – все на лугу. Но Мартин, наверно, скоро возвратится: они оставят сено в копнах на ночь, так что завтра прежде всего примутся убирать его. Я была принуждена оставить при себе Нанси, рассчитывая, что Хетти должна собирать красную смородину сегодня вечером: эта ягода поспевает совершенно некстати, именно когда вовсе нет рук. А детей нельзя послать за ягодами: они кладут больше себе в рот, чем в корзинку, это все равно что поручить осам собирать ягоды.

Адаму очень хотелось сказать, что он пойдет в сад, пока не возвратится мистер Пойзер, но у него не хватило на это духу, он сказал:

– В таком случае, я мог бы взглянуть на вашу самопрялку и узнать, что с ней делать. Она, может быть, стоит у вас в доме там, где я могу найти ее?

– Нет, я убрала ее в гостиную направо. Но погодите, пока я сама могу сходить за ней и показать вам ее. Я была бы очень рада, если б вы теперь пошли в сад и сказали Хетти, чтоб она прислала сюда Тотти. Ребенок прибежит сюда, если позовешь его, а я знаю, что Хетти позволит ей есть слишком много смородины. Я буду вам очень обязана, если вы сходите и пошлете ее сюда; потом там, в саду, теперь прелестные ланкастерские розы, вам будет приятно взглянуть на них. Но вам, может быть, хочется сыворотки. Я знаю, вы любите сыворотку, как любят ее по большей части все те, которым не нужно приготовлять ее самим.

– Благодарю вас, мистрис Пойзер, – сказал Адам, – глоток сыворотки доставляет мне всегда истинное наслаждение. Из-за нее я готов отказаться от пива.

– Конечно, конечно, – сказала мистрис Пойзер, доставая небольшую белую чашечку с полки и погружая ее в кадку с сывороткой, – запах хлеба приятен всем, кроме булочника. Мисс Ирвайн всегда говорит: «О, мистрис Пойзер, я с завистью смотрю на вашу сырню, я с завистью смотрю на ваших цыплят, и что за прелестная вещь ферма, право!» А я говорю: «Да, ферма – прекрасная вещь для тех, кто смотрит на нее и не знает, сколько хлопот сопряжено с ней, сколько нужно и поднимать, и стоять, и мучиться внутри нее».

– Ну, мистрис Пойзер, вы не захотели бы жить где-либо, кроме фермы, где вы так хорошо справляетесь, – сказал Адам, принимая чашечку, – и что ж вы можете видеть с большим удовольствием, если не красивую дойную корову, стоящую по колено в траве, парное молоко, пенящееся в кадке, свежее масло, готовое в продажу, телят и кур?.. За ваше здоровье! Желаю, чтоб вы всегда имели силу надзирать за вашей сырней и служить примером для всех жен фермеров в наших краях.