Адам Бид

Но Хетти, казалось, решила в своих мыслях, что ей все еще недоставало чего-то, ибо она встала и достала старый черный кружевной шарф из платяного шкафа и большие серьги из заветного ящика, из которого уже вынимала свечи. Шарф был стар, очень стар, весь в дырах, но он мог бы быть приличною рамкой вокруг ее плеч и возвысить белизну верхней части ее рук. И она снимет маленькие серьги, которые были у нее в ушах – о, как бранила ее тетка за то, что она проняла себе уши! – и наденет большие: они только позолочены и в них вместо камней крашеные стекла; но если вы не знаете из чего они сделаны, то они покажутся вам такими же хорошими, какие обыкновенно носят леди. И вот она села опять, с большими серьгами в ушах и с черным кружевным шарфом вокруг плеч. Она посмотрела на руки: не было рук, которые были бы красивее ее рук; вниз и немного пониже локтя, они были белы и пухлы, с такими же ямочками, какие она имела на щеках; но она с досадой думала о том, что к кисти они были грубы от делания масла и других работ, которыми не занимались леди.

Капитану Донниторну, вероятно, было бы неприятно, чтоб она продолжала работать: он желал бы видеть ее в красивых платьях, в тонких башмаках и белых чулках, может быть, еще с шелковыми стрелками, ведь он должен очень любить ее, ибо никто, кроме него, не обнимал ее рукою за талию, никто не целовал ее таким образом. Он захочет жениться на ней и сделать из нее леди… она едва осмеливалась допускать такую мысль, а между тем могло ли быть как-нибудь иначе? Он женится на ней тайно, как мистер Джемс, докторский помощник, женился на племяннице доктора, и узнали об этом только много времени спустя, а тогда было уж бесполезно сердиться. Хетти сама слышала, как доктор рассказал ее тетке обо всем этом. Она не знала, как это могло бы случиться; но это было ясно, что старый сквайр никогда не позволит и заикнуться ему об этом, ибо Хетти готова была упасть в обморок от благоговения и ужаса, когда встречалась с нам в Лесной Даче. Кто его знает, он, может быть, родился, как все мы на этом свете, ей никогда не приходило в голову, что он был молод, как другие; для нее он всегда был старым сквайром, который на всех наводил ужас. О! невозможно было и подумать, как это могло бы случиться. Но капитану Донниторну будет известно это: он важный джентльмен и может иметь свою волю во всем и купить все, что ни захочет. И ничто не может быть снова так, как было: может быть, когда-нибудь она станет знатною леди, будет ездить в своем экипаже и одеваться к обеду в парчу и шелк, с перьями на голове, и платье ее будет мести пол, как платья мисс Лидии и леди Деси, когда они шли в столовую, как она видела их однажды вечером, когда смотрела украдкой в небольшое круглое окно в передней. Она только не будет такою старухою и такою дурною, как мисс Лидия, или такою же толстою и неуклюжею, как леди Деси, но очень красивою с волосами, которые она будет зачесывать на различные манеры; иногда она оденется в розовое платье, иногда в белое: она еще не знала, которое нравится ей больше. И Мери Бердж и все другие, может быть, увидят, как она будет выезжать в своей карете, или скорее они только услышат об этом: невозможно было вообразить, чтоб эти вещи случились в Геслопе ввиду ее тетки. При мысли о таком великолепии Хетти встала со стула и при этом задела маленькое зеркало в красной рамке краем своего шарфа, так что оно с шумом упало на пол. Но она слишком была занята своей мечтой, чтоб позаботиться поднять его; пораженная на одно лишь мгновение, она начала ходить с величием голубя взад и вперед по своей комнате, в цветной шнуровке и в цветной юбочке, с старым черным кружевным шарфом вокруг плеч и большими стеклянными серьгами в ушах.

Как мила кажется малютка в этом странном костюме! Влюбиться в нее было бы самою простительною глупостью на свете. Ее лицо и фигура округлены так прелестно, точно у ребенка; изящные темные кольца волос так очаровательно покоятся около ее ушей и шеи, ее большие темные глаза с их длинными ресницами трогают вас так странно, словно из них смотрит заключенный резвый дух.