Адам Бид

Ах, что за находка для мужчины, который получает такую очаровательную невесту, как Хетти! Как станут завидовать мужчины, которые придут к свадебному завтраку и увидят, как она, в белых кружевах и с померанцевыми цветами, опирается на его руку. Милое, юное, кругленькое, нежное, гибкое создание! Ее сердце должно быть так же мягко, ее темперамент так же свободен от угловатостей, ее характер так же гибок! Если когда-либо случится что-нибудь дурное, то в этом должен быть виноват непременно муж: он может сделать из нее все, что хочет, – это ясно. И самый предмет любви думает так же: маленькая красавица так расположена к нему, ее незначительное тщеславие так очаровательно; он и не желал бы, чтоб она была благоразумнее; вот эти-то игривые взоры и движения и могут превратить домашний очаг в рай. При таких обстоятельствах каждый человек сознает, что он большой физиономист. Он знает, что природа имеет свой собственный язык, который она употребляет с строгою правдивостью, и он считает себя посвященным в этот язык. Природа выписала для него характер его невесты в этих изящных очертаниях щеки, губы и подбородка, в этих веках, тонких, как лепестки, в этих длинных ресницах, вьющихся как тычинка цветка, в этой темной мягкой глубине чудных глаз. До какого безумия она будет любить своих детей! Она сама почти еще ребенок, и крошечные розовенькие, кругленькие создания будут окружать ее, как бутончики окружают центральный цветок; а муж, кротко улыбаясь, будет, по-видимому в состоянии, когда ему угодно, удалиться в святилище своей мудрости, на которое жена его будет взирать с благоговением, никогда не осмеливаясь проникнуть в его тайны. Такой брак будет походить на брак золотого века, когда все мужчины были мудры и величественны, а все женщины прелестны и любящие.

Почти совершенно так же наш друг Адам Бид думал о Хетти, только он облекал свои мысли в другие слова. Если она когда-либо обнаруживала перед ним холодное тщеславие, то он говорил самому себе: «Это происходило оттого, что она меня не довольно любит»; и он был убежден, что ее любовь, когда только она дарует ее, будет драгоценнейшим из благ, которыми только человек может обладать на земле. Прежде чем вы упрекнете Адама в недостатке проницательности, спросите, пожалуйста, себя: были ли вы когда-нибудь расположены думать дурное о прелестной женщине… могли ли вы когда-нибудь, без жестоких головоломных доводов, думать дурное об одной в высшей степени прелестной женщине, которая очаровала вас? Нет, кто любит пушистые персики, тот способен не думать о косточке и потому иногда часто жестоко повреждает себе зубы о нее.

Артур Донниторн также имел подобное же мнение о Хетти, в том отношении, насколько он вообще думал о ее природе. Он был уверен, что она была милое, доброе, нежное существо. Мужчина, пробуждающий чудную, волнующую страсть в молодой девушке, всегда считает ее нежною и любящею; и если случится ему подумать о будущих годах, то он, вероятно, воображает, что добродетельно-нежен к ней, так как бедное существо так сильно привязано к нему. Бог уж сотворил этих милых женщин такими, и такой порядок вещей приходится весьма кстати в случае болезни.

Как бы то ни было, я думаю, благоразумнейший из нас непременно обманывается иногда таким образом и непременно думает о людях лучше или хуже, нежели они заслуживают. Природа имеет свой язык, и ее нельзя обвинить в неправдивости; но мы и до настоящего времени не знаем ее запутанного синтаксиса, и при торопливом чтении может случиться, что мы извлечем из ее слов совершенно противное значение. Длинные темные ресницы, например: что может быть изящнее их? Я считаю невозможным не ожидать некоторой глубины души за глубоким серым глазом с длинною темною ресницею, несмотря на опытность, показавшую мне, что то и другое бывает и при обмане, корыстолюбии и глупости. Но когда, отвернувшись с отвращением, я прибегал к рыбьему, безжизненному глазу, то в результате оказывалось поражающее сходство. Можно, наконец, подозревать, что между ресницами и нравственностью нет прямого соотношения, или, иначе, что ресницы выражают характер прекрасной бабушки данного индивидуума, что вообще имеет для нас небольшое значение.