Адам Бид

– Но, кажется, едва ли можно считать доказательством общей твердости характера мужчины то, что он способен покориться влиянию любви. Хорошее сложение не ограждает человека от оспы или от каких-нибудь других неминуемых болезней. Мужчина может быть очень тверд в других отношениях, а между тем находиться под очарованием женщины.

– Да, но между любовью и оспою или даже очарованием, существует та разница, что если вы захватите болезнь в ранней степени и позаботитесь о перемене воздуха, то тут есть еще надежда на совершенное избавление без дальнейшего развития симптомов. Есть также известные альтернативные приемы, к которым мужчина может прибегнуть сам, представляя себе мысленно, каким неприятным последствиям он может подвергнуться: это некоторым образом дает вам закопченное стекло, сквозь которое вы можете смотреть на блестящую красавицу и верно различить ее очертание, хотя, надобно сказать мимоходом, я боюсь, что закопченного стекла, пожалуй, будет недоставать в ту самую минуту, когда оно будет необходимо. Я скажу еще, что даже мужчина, укрепленный знанием классиков, может быть приманен к безрассудному браку, несмотря на предостережение, даваемое ему хором Прометея.

Слабая улыбка пробежала по лицу Артура, и, вместо того чтоб следовать за игривою идеей мистера Ирвайна, он сказал совершенно серьезно:

– Да, это хуже всего. Есть отчего прийти в отчаяние, если после всех рассуждений и спокойных решений нами станет управлять расположение духа, которое определить вперед мы не в состоянии. Я не думаю, чтоб человек заслуживал слишком большого порицания, если он заставлен совершать что-нибудь таким образом, вопреки его решимости.

– Ах!.. Но расположение духа зависит от его собственной природы, мой друг, совершенно так же, как и его рассуждения, и даже еще больше. Человек ничего не может сделать несогласно с собственною своей природой. Он носит в самом себе зародыш своего самого исключительного поступка; и если мы, благоразумные люди, делаем из самих себя отменных глупцов при каком-нибудь особенном случае, то мы должны снести законное замечание, что мы вносим несколько гранов глупости в одну нашу унцию благоразумия.

– Но человек может быть вовлечен стечением обстоятельств в какие-нибудь поступки, которых он не исполнил бы при других обстоятельствах.

– Ну, да; человек не может очень хорошо украсть банковый билет, если банковый билет не лежит так, что он удобно может достать его. Но он не заставит нас считать себя честным человеком, если начнет выть о том, что банковый билет встретился на его пути и соблазнил его.

– Но, конечно, вы не станете считать человека, борющегося против искушения, в которое он наконец впадает, столь же дурным, как человека, не борющегося никогда?

– Нет, мой друг, я сожалею о нем пропорционально его борьбе, потому что она предзнаменовывает внутреннее страдание, которое есть худшая форма Немезиды. Следствия бывают безжалостны. Наши поступки влекут за собою свои же страшные последствия, совершенно отдельно от колебаний, предшествовавших им, последствия, которые едва ли касаются только нас самих. И гораздо лучше постоянно думать о том, что случится верно, нежели обращать внимание на то, какие элементы можем мы иметь для оправдания. Но я вовсе не знал, что вы так любите нравственные прения, Артур. Уж не находитесь ли вы сами в какой-нибудь опасности, на которую смотрение с такой философской общей точки зрения?

Обращаясь с этим вопросом, мистер Ирвайн отодвинул в сторону тарелку, откинулся на спинку кресла и прямо посмотрел на Артура. Он действительно подозревал, что Артур хотел сообщить ему о чем-нибудь, и старался облегчить возможность для него, обращаясь к нему с прямым вопросом. Но он ошибся. Внезапно и против воли приведенный почти к самому признанию, Артур содрогнулся и чувствовал, что гораздо менее, чем прежде, был теперь расположен к откровенности. Беседа приняла более серьезный тон, нежели он ожидал, – это приведет Ирвайна в совершенное заблуждение; он вообразит, что тут дело идет о глубокой страсти к Хетти, тогда как ничего подобного и не было. Он почувствовал, что изменился в лице, и ему стало досадно на свое ребячество.

– О, нет! Тут нет никакой опасности, – сказал он, так равнодушно, как только мог. – Я не знаю, чтоб я больше других подвергался нерешимости. По временам встречаются только незначительные случаи, заставляющие человека думать о том, что может случиться в будущем.