Адам Смит в Пекине

Обращение Соединенных Штатов к политике макроэкономической экспансии в середине 1970 года покончило с золотодолларовым стандартом. По мере того как процентные ставки в Соединенных Штатах падали, а в Европе и Японии росли, краткосрочные спекулятивные деньги бежали от доллара, поднимая дефицит платежного баланса США (краткосрочный и долгосрочный) сверх возможных пределов. Несмелая попытка Смитсоновского соглашения (декабрь 1971 года) сохранить фиксированные курсы обмена валют на уровне девальвации доллара на 7,9% по отношению к золотому стандарту, ревальвации марки на 13,5%, а иены на 16,9% по отношению к доллару не смогла сдержать возобновившегося давления на валюту Соединенных Штатов, которое спровоцировала администрация Никсона новым раундом экономических стимулов. К 1973 году давление стало невыносимым и завершилось новой колоссальной девальвацией доллара и формальным отказом от фиксированного валютного курса в пользу плавающего[181].

Значительная девальвация доллара по отношению к марке (в общей сложности на 50% в 1969-1973 годах) и к иене (на 28,2% в 1971-1973 годах), заявляет Бреннер, полностью «изменила относительную стоимость продукции, как не мог бы ее изменить [американский производственный сектор], наращивая производство и сдерживая заработную плату». Это оказало гальванизирующий эффект на американскую экономику. Рентабельность, рост инвестиций и производительности труда на производстве создали основу для обратного движения, и торговый баланс Соединенных Штатов снова стал положительным. Обратный эффект происшедшее оказало и на немецкую и японскую экономику. Резко сократилась конкурентоспособность их производств, так что теперь им пришлось «отказаться от высокого уровня доходности для поддержания уровня продаж». Мировой кризис прибыльности не был преодолен, но груз этого кризиса распределился более равномерно среди главных капиталистических стран[182].

Иными словами, неравномерное экономическое развитие как процесс преодоления отстающими странами отрыва от лидирующих породил и продолжительный послевоенный подъем, и кризис прибыльности конца 1960-х — начала 1970-х годов. Но по мере того, как шел процесс преодоления этого отрыва, в мире поддерживалась положительная обратная связь высоких доходов, больших инвестиций и растущей производительности. Когда же отстающие — или, по крайней мере, две самые большие — страны действительно догнали прежних лидеров, результатом стали мировой избыток производственных мощностей и, соответственно, давление на нормы прибыли. Сначала американским производителям удавалось сдерживать это давление. Но вскоре, однако, массивная, поддержанная правительством девальвация доллара по отношению к марке и иене равномернее распределила падение рентабельности среди трех главных капиталистических держав.

Излишек производственных мощностей и устойчивая стагнация

Неравномерное развитие привело к избытку производственных мощностей и спровоцировало общее падение нормы прибыли в 1965-1973 годах. Но только лишь неспособность капиталистических предприятий и правительств восстановить рентабельность в ее прежнем объеме, ликвидировав избыточность, стала главной причиной продолжительного относительного застоя в 1973-1993 годах. По мнению Бреннера, «излишек производственных мощностей и перепроизводство» (два понятия, которые он всегда употребляет вместе) появляется при «недостаточном спросе, когда компании с более высокими ценами не могут поддерживать прежний уровень нормы прибыли». Эти компании, таким образом, «обязаны прекратить использовать некоторые средства производства и могут использовать остальные, только понизив цены и, следовательно, рентабельность. Излишек производственных мощностей и перепроизводство отмечаются относительно прежней нормы прибыли»[183]. Или надо устранить избыточную производительность, или должна упасть норма прибыли со всеми ужасными последствиями, к которым ведет такое падение в капиталистической экономике: от снижения уровня капиталовложений и падения производительности до уменьшения реальной заработной платы и уровня занятости. Бреннер придерживается той точки зрения, что, по крайней мере до 1993 года, чрезмерная производительность, лежавшая в основе кризиса рентабельности 1965-1973 годов, не только не прекратилась, но даже выросла, и рентабельность продолжала снижаться.