Адель

Когда их неудача постигает.

Адель, поразмышляй серьезно

Над сказанными мной словами.

Поверь, пока еще не поздно

Не быть обманутой мечтами.

Ты ровню бы себе нашла…», –

На этом мать ее ушла.

В плену у беспокойной ночи

Дочь до рассвета свои очи

Уже сегодня не сомкнет,

А к вечеру ее вернет

В Москву зеленый самолет.

VII.

И у меня ведь есть невеста!

Безумно рад я, если честно,

Что в ней покой свой нахожу,

Когда в ее глаза гляжу.

Подобно шарму в бале венском,

Критерием являясь веским,

Они, как ночь, мерцая блеском,

Чаруют мою душу всплеском

Уютных чувств и теплых слов.

Она –принцесса моих снов!

И из бисквитного из теста

Сотворена моя невеста;

В ней двести грамм любви,

Две ложки ласки,

Щепоточка тоски.

Не для огласки,

А между нами вам скажу:

Своей находкой дорожу.

У остальных: невесты и супруги,

Есть девушки и есть подруги.

Моя же–жемчуг, не девчонка!

В ней непорочного ребенка

Таится свет и чистота.

Ах, как же ликом хороша!

У нее львиная осанка,

А красотой… Вавилонянка!

И в океане китчевых продукций,

Лишь тем, что глубоко нырял,

Среди миллионов репродукций

Оригинал я отыскал.

Мы книжки разные читаем.

Ей «Гарри Поттер» детский близок –

Он возглавляет ее список.

А я дружу с Карамзиным –

И актуальным, и земным.

Но, несмотря на ее детскость

И мою болдинскую резкость,

Объединяет нас одно:

Друг друга любим все равно.

Она вкусняшками грозится,

Посмею коль на ней жениться.

Я лаской обещаю бить

Да поцелуями ей мстить.

Люблю Казань, она –Берлин,

И только Лондон нас один,

Бывает, что роднит во вкусах.

Не в минусах мы схожи, в плюсах.

Себя я часто ей читаю

И об одном сейчас мечтаю:

Жемчужина чтоб, найденная мной,

Мнепоскорее стала бы женой.

Быть потому ли Радамеля,

Его стремленье разделяю.

Любви медовое похмелье

Законом Божием желаю

Облагородить и унять –

Вавилонянке мужем стать.

VIII.

Дождь теплый летний шел в Москве,

Прекрасный спутник он тоске.

Адель вернулась в свой чертог,

Браня неутешительный итог

Самарского ночного разговора.

А на экране телефона

От Радамеля весточка была:

«Ты прилетела? Как дела?»

«Не получилось дозвониться», –

Адель спешила объясниться.

«Хочу тебя увидеть, я скучала», –

В ответ ему та написала.

«Приеду, хорошо. Я тоже

Тоскою по тебе обложен

Все эти дни со всех сторон», –

Адель в ответ напишет он.

Все подготовив к этой встрече:

Столь поздний ужин и себя;

Казалось, стало ей чуть легче.

И взгляд лучистей янтаря

Ее украсит, несомненно,

При виде пассии мгновенно.

Его с порога обняла

Зеленоглазая шатенка

И миловидно расцвела

Улыбкой красного оттенка.

Едой домашней угощая,

Особо краски не сгущая,

О разговоре, о былом,

Адель расскажет за столом.

Родители, мол, что не против,

Велят вот только подождать.

Им вечер правдой не испортив,

Решила голосу придать

Акцент, пропитанный надеждой.

Была учтива с ним и нежной.

На удивление в нюансы

Не стал он пристально вникать.

Не стал подсчитывать их шансы,

Не стал вопросы задавать.

«Раз надо, значит, подождем»,–

Лишь подытожит лаконично.

«Ведь важно то, что мы вдвоем»,–

Адель подметит прозаично.

– Сегодня ты слегка не схож

С собой обычным. Что случилось?

В какие-то ты думы вхож?

Мне с твоего прихода мнилось,

Что озабочен ты итогом

Моей поездки в отчий дом.

–Нет, дело тут совсем в ином,–

Ответ сопроводил он вздохом.

– Чуть приболела моя мама.

Она в признаниях упряма.

Соседка мне намедни позвонила

И обстановку доложила.

Да, в «сталинские времена»

Та органично бы вписалась.

В пароли, явки, имена

Она предательски влюблялась.

Нет, я, конечно же, шучу.

Соседка–давний мой союзник;

Моих лишь просьб невольный узник.

На выходных домой хочу

На пару дней я к маме съездить.

Не смею с этим боле медлить.

–А что случилось? Речь о чем?

Быть может, съездим к ней вдвоем?

–Не любит мать меня тревожить.

В укор я скрытность ставлю ей.

Лишь беспокойство мое множить

Тем удается ей сильней.

Мне говорит, что ерунда:

Не нужно ехать никуда.

Мол, иногда лишь голова,

Бывает, что болит едва.

Давление, быть может, возраст.

Неведома мне вся серьезность.

Я вопреки всем «не хочу»,

Все ж покажу ее врачу.

Чуть праздный повод подберем

И обязательно вдвоем

Поедем с ней тебя знакомить.

Ты только не забудь напомнить! –

Он, улыбнувшись, произнес

И этим в разговор привнес,

Соскучившихся друг по другу,

Беспечность – их любви подругу.

IX.

«Не уходи сегодня, Радамель…

Прошу, пожалуйста, останься.

Я расстелю тебе постель.

Со мною утром лишь расстанься.

Не оставляй в объятьях ночи

Меня с тревогами одну.

Не нахожу я боле мочи

Быть в их томительном плену.

Целуя я твои запястья,

Тебе покорностью верна.

В моем покое соучастье,

Оставшись, ты прими сполна.

Как никогда близка теперь

Тебя судьбой своей назвать.

В нетленность слов моих уверь.

Ответь, так смею ль расстилать?…»

В глаза ее взглянув тернисто,

Рукой своею приласкал.

Он разуму самоубийство

Ее устами предлагал.

Касаясь пальцами столь властно

Губ ее робких трепет нежный,

Внимал покорность безучастно,

И взгляд ее ловил прилежный:

«Тебе я верю… Что ж, ступай.

Задерни шторы. Расстилай».

Любви капризом ли ведома,

Нежна в речах она, истома?

Или же внутренний протест,

Укору матери сей жест?

Увы, пытливый мой читатель,

Сердец я женских не знаток;

А волей судеб лишь писатель,

Быть может, ты знавал в них толк?…

Глава V.