Аделина (СИ)

Уверен, всё будет хорошо, но Тени становятся сильнее с каждым днём, а мои возможности не безграничны. В случае если со мной что-то случится, и я не приду утром, найди вожатую Ярославу Сергеевну, она определит тебя в первый отряд. Никому не рассказывай о том, откуда пришла и что тебе довелось пережить. Впрочем, пионеры тебе не поверят.

День Первой Битвы настал, и мы её обязательно выиграем!

В.»

Больше в письме не было никаких инструкций. Выходило так, что я должна была принять на себя беззаботную жизнь пионерки, зная о том ужасе, который происходит в подземном городе, в нескольких десятках метров под лужайкой с мирно играющимидетьми? Мне хотелось бросить это письмо в кошачью рожу Валькота, и остаться с Максом. А если суждено погибнуть, то сделать это с ним вместе. Но Макс отстранил меня:

— Пожалуйста, Ада. Нам двоим очень больно расставаться, но сделай так, как он говорит.

На глаза навернулись слёзы. Почему так? Не успев встретиться, мне суждено расстаться? Вместо ответа Макс буквально набросился на меня, покрывая поцелуями. Я отвечала ему тем же. Он крепко меня обнял и произнёс:

— Теперь всё. Иди. И не оглядывайся назад.

— Нет, я сбегу. Меня не найдут ни Тени, ни Валькот. Я хочу остаться здесь, с тобой. Буду жить в самом дальнем туннеле, только позволь тебя видеть! Мне безразличен лагерь, какие-то пионеры, моё место здесь. Я ведь умею сражаться, ты видел. Я переведу все древние книги, и мы восстановим город.Будь ты хоть сто раз Тенью и двести раз человеком, мне всё равно, я тебя люблю!

— И я тебя люблю.

Макс резко встал и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В замке щёлкнул ключ, и его шаги удалялись, становясь всё тише и тише. Он… Он запер меня?

В отчаянии принялась колотить кулаками в дверь, но вскоре силы меня покинули, и я разрыдалась. В этих слезах была и боль, и усталость, и ненависть к Теням, к учёным, к Валькоту, к пионерам, ко всем земным и подземным силам, которые нас разлучают. Мои напряжённые до предела нервы сорвались, и я наконец дала волю слезам, но их никто не слышал в опустевших коридорах подземного города.

*

Ветер шевелил уставшую от жаркого солнца траву вокруг каменной стены древней крепости. Лето, несмотря на август, каждой былинкой показывало, что и не думает уходить. И это, конечно же, радовало весёлых пионеров, резвящихся в тёплой реке. Их игру прервал строгий голос Ярославы Сергеевны, громко хлопающей в ладоши:

— Отряд! На ужин стройся!

С недовольными лицами ребята принялись выходить из воды, собирать вещи и переодеваться. Они знали, что спорить с вожатой нельзя.

Но отсюда, с пригорка смотровой башни, пляж был не виден, и голос Ярославы Сергеевны тоже не долетал. Гладь реки поблёскивала вдалеке, за бескрайним полем, а сам лагерь скрывался за лесом. О том, что сейчас время ужина можно было догадаться по начавшей удлиняться тени от одинокой берёзы.

Чей-то взгляд бесцельно скользил по природным красотам великолепного пейзажа, и над крепостной стеной таяло белёсое облачко лёгкого табачного дымка.

— Вась, опять куришь?

В ответ парень резко обернулся, щёлкнув затвором.

— А, это ты, Рыжая! Сколько раз говорил, не подкрадывайся так! А если б пальнул?

— Не успел бы, — захихикала Мадина, — я б тебя раньше скрутила. И не называй меня Рыжей, а то как дам!

— Геройствуешь? Ну-ну…

Ерохин затушил сигарету о камень и отбросил окурок.

— А если вожатая увидит?

— Я ж не ребёнок!

— Какой же ты пример подрастающему поколению?

— Я не пример. Я просто Василий.

— Потому ты вожатым не стал.

— С малышнёй возиться — не моё. Моё — это вот, — Вася погладил ствол автомата, — правда, милашка?

Очередная колкость Мадины застряла у неё на языке. Вместо этого она спросила:

— А почему ты здесь так рано?

Вася почему-то смутился:

— Ну… яэто… осматриваю позиции, вот!

В доказательство он протянул бинокль.

— Хочешь посмотреть?

— А то! Дай-ка сюда!

Мадина присвистнула:

— Вот это да! Вот это увеличение! Только картинка прыгает.

— БПЦ 20×60. Такой у меня в Афгане был. Он тяжёлый для тебя, положи на стену.

— Надо же! Река совсем близко. Вот если б у нас с дедом такой был, когда мы за окопом белогвардейцев наблюдали!

— Зачем белогвардейцев смотреть? В лагере есть гораздо более интересные и красивые вещи.

— Ты о чём? — не поняла Мадина.

— О вашем домике, например.

— Чтоооо? — вспыхнула пионерка.

— Успокойся, у вас с Аней в этом плане всё шикарно, — он указал на грудь.

Ярко рыжие хвостики Мадины казалось, передали свой цвет её лицу. Она бросилась на Ваську:

— Ты… ты…

Но Ерохин был готов к такому выпаду, его молниеносная реакция заставила Мадину растянуться на камне. В следующую секунду он прижал коленом её голову.

— Битва проиграна, товарищ командир. Ладно, пошутил я. А тебя сколько раз учил — не поддавайся эмоциям. Ты становишься предсказуемой, когда злишься. Думай, потом бей.

Он протянул ей руку. Мадина насуплено встала, потирая ушибленную руку.

— Не последний бой, товарищ лейтенант, — фыркнула она.

— Так точно. А последний сегодня ночью?