Аденауэр. Отец новой Германии

Аденауэр спохватился, что зашел, видимо, слишком далеко, раскрыв все свои карты. На следующее утро при отъезде французской делегации он был сама любезность и даже подарил Дебре свое фото с дарственной надписью, что, видимо, должно было считаться высшей почестью. Вместе с тем в послании де Голлю он вновь подтвердил тезис о том, что холодная война вступила в самую опасную фазу и в этой ситуации особенно важно сохранить единство НАТО. В качестве уступки он выразил согласие с французским предложением о проведении в декабре в Париже совещания стран «шестерки» для обсуждения проблем их дальнейшего сотрудничества. Однако появившаяся трещина во франко-западногерманских отношениях продолжала расширяться. Де Голль в разговоре с Дебре отозвался об Аденауэре достаточно жестко: он, мол, теперь заодно с «англосаксами».

Совещание стран ЕЭС собралось только в феврале следующего, 1961 года. Причиной стала болезнь Аденауэра. В ноябре у него начался сильный кашель, который не поддавался никаким лекарствам. Аденауэр перенес простуду на ногах, в результате чего она перешла в бронхит, ему пришлось перейти на постельный режим. Он проболел всю вторую половину декабря и большую часть января. День ангела, Рождество, день рождения — все эти праздники прошли в несколько мрачноватой атмосфере. Родственники и немногие посетители отметили, что он похудел и на лице появились новые морщины, особенно на лбу.

Новый, 1961 год начался, таким образом, неважно. По-прежнему шли разговоры о его возрасте, о том, как долго он останется на своем посту и какие результаты принесут очередные выборы в бундестаг, намеченные на сентябрь. Всеобщее внимание привлекло к себе сенсационное событие в политической жизни США: там президентом был избран представитель нового поколения политиков Джон Фитцджеральд Кеннеди. В политических кругах ФРГ и за ее пределами все более крепло убеждение, что эра Аденауэра подходит к концу.

ГЛАВА 12. УГРОЗЫ И КОНТРУГРОЗЫ

«Он заверил меня, что, как и все его предшественники в Белом доме, он испытывает большое уважение к Германии и ко мне лично»[43]

Дин Раек, американский госсекретарь в администрации Кеннеди, привел в воспоминаниях метафору, которую, как он утверждает, однажды употребил Хрущев, объясняя свою тактику в период берлинского кризиса. Советский лидер вроде бы сказал следующее: «Западный Берлин у Запада — это как мошонка у мужика; каждый раз, как я захочу, чтобы Запад завопил от боли, мне достаточно просто нажать там как следует». Сказано грубовато, но, в общем, правильно, включая использование первого лица единственного числа: берлинский кризис был, без сомнения, продуктом личного творчества Хрущева. По свидетельству тогдашнего посла ГДР в Москве, Иоганнеса Кенига, «он сам участвовал в подготовке всех документов. Он изложил свои мысли по этой проблеме на нескольких печатных страницах и передал надиктованное товарищам из Третьего европейского отдела, распорядившись, чтобы они руководствовались изложенной там точкой зрения при выработке текста нот и при планировании отдельных мероприятий».

Развязанный Хрущевым кризис и столь образно охарактеризованные им манипуляции над самым чувствительным местом Запада определяли весь международный климат 1961–1962 годов. Результаты, однако, далеко не всегда соответствовали ожиданиям советского лидера. Иногда они имели эффект, прямо противоположный задуманному. Одним из таких последствий берлинского кризиса был рост сплоченности стран — членов НАТО. Конечно, имелись различия в конкретных подходах, однако все были согласны в одном: Запад не должен отказываться от тех прав, которые он имеет в отношении Берлина, и будет отстаивать их любыми средствами, даже если бы это означало войну. Старая цель советской политики — «вбивание клиньев» между западными союзниками — оказалась вне пределов досягаемости. Однако, как выяснилось, лишь на время.

Январь 1961 года принес с собой новые огорчения и заботы для нашего героя. Его отношения с Даллесом были не всегда безоблачными, но теперь ему крайне недоставало общества этого сухого и бескомпромиссного политика. Ему оставалось только ждать, каковы будут первые шаги нового американского президента. Все ожидали его неминуемой дуэли с Хрущевым. Все гадали, кто моргнет первым. Аденауэр, будучи от природы пессимистом, считал, что это будет Кеннеди.