Аденауэр. Отец новой Германии

Между тем надвигалось восьмидесятипятилетие — дата хотя и не круглая, но значимая. Несмотря на упоминавшиеся проблемы со здоровьем, канцлер решил отметить ее с обычной помпой, хотя очевидцы с чувством юмора не могли избавиться от ощущения некоей водевильности этой ярмарки тщеславия. Сценарий поздравлений был расписан на два дня, тщательно продуманы все ритуальные детали: кто за кем будет допущен к канцлеру, кому сколько минут аудиенции и т.д. Действо началось с половины десятого утра 5 января и длилось двое суток. Родные могли провести в обществе юбиляра двадцать минут, члены кабинета и правления ХДС/ХСС — но десять, всем остальным, включая и новоиспеченного президента ФРГ Любке, эта квота была урезана до пяти минут. На колясках к нему вкатили семерых малолетних сирот-инвалидов — они тоже вознесли хвалу мудрости канцлера. Многие вносили подарки, порой довольно объемистые: к примеру, четыре мраморных ангела для его рендорфской усадьбы, которых преподнесли министры его кабинета. Социал-демократы в лице торжественно-импозантного Карло Шмида преподнесли традиционный букет — на этот раз, естественно, из восьмидесяти пяти роз.

Все эти визиты заняли первую половину дня 5 января, после чего последовал семейный обед и кофе с четой Пфердменгесов. Потом новые визиты и вечером — большой прием. На следующий день — смотр ансамблей из различных частей Западной Германии; все участники — в традиционных национальных костюмах, которые смотрелись в официальной обстановке довольно нелепо. Аденауэру, однако, все нравилось до чрезвычайности. Аура всеобщего обожания, вероятно, благотворно подействовала на его организм: состояние здоровья канцлера за эти два дня существенно улучшилось.

Из тех, кто пришел поздравить Аденауэра, пожалуй, самой интересной личностью был бургомистр Берлина, социал-демократ, недавно выдвинутый своей партией в качестве кандидата в канцлеры, Вилли Брандт. Трудно было представить себе больший контраст между ним и престарелым канцлером. Диаметрально отличным было все: и возраст, и политические взгляды, и происхождение, и биографии… Вилли Брандт родился в Любеке, он был незаконным сыном местной продавщицы. Его звали тогда Герберт Фрам. В ранней молодости он отличался радикальными взглядами, был членом небольшой левацкой группировки, затем в 1932 году в возрасте 19 лет вступил в СДПГ. Зная о том, что числится в списках гестапо как «подозрительный элемент», он в 1933 году бежит в Норвегию, где получает норвежское гражданство и новую фамилию — Брандт. К моменту оккупации Норвегии немцами он служил в норвежской армии, был интернирован, но вскоре отпущен. Эмигрировал в Швецию, где и оставался до конца войны. После войны вернулся в Германию в качестве пресс-атташе норвежской военной миссии в Берлине. В 1948 году восстановил свое немецкое гражданство и вновь вступил В СДПГ — уже под своим новым именем.

Аденауэру все в Брандте внушало отвращение: низкое происхождение, атеизм и, конечно, прежде всего его молодость. Когда он в ноябре 1960 года узнал, что Брандт будет его соперником на предстоящих парламентских выборах, он заметил на заседании правления ХДС/ХСС: «Нужно подумать, как бы вскрыть его подноготную». Аналитики христианских демократов принялись за работу, и результаты не заставили себя ждать.

Если Брандт тем не менее решил лично засвидетельствовать свое почтение злейшему врагу, то в этом следует видеть как раз одно из следствий хрущевской методики «нажима» на Западный Берлин. Дело не ограничилось жестами. Еще в 1959 году на съезде в Бад-Годесберге социал-демократы пришли к неутешительному выводу о том, что, если они не откажутся от своей традиционной программы, электората им не завоевать. Предпринятая ревизия не ограничивалась сферой внутренней политики, в международном аспекте социал-демократы встали на платформу поддержки НАТО и отрицания нейтрализма.

Аденауэр ни на йоту не поверил в искренность поворота в программных установках СДПГ. Когда он ознакомился с содержанием речи, произнесенной главным идеологом социал-демократии ФРГ Гербертом Венером на заседании бундестага 30 июня 1960 года, где говорилось, по сути, о полной поддержке внешнеполитического курса правительства, то отозвался об этом как о «плохом театральном представлении». По его глубокому убеждению, СДПГ все еще остается погрязшей в трясине марксистской идеологии.