Аденауэр. Отец новой Германии

Снова пришло время отпуска. 13 марта Аденауэр вылетел в Милан, а оттуда — в Канденаббию. Незадолго до того он принял специального посланника американского президента, Аверелла Гарримана, который доставил ему личное послание Кеннеди с предложением встретиться в ближайшее время в Вашингтоне. Было решено, что визит состоится после возвращения канцлера из отпуска. 9 апреля, через день после приезда из Канденаббии (три с лишним недели, проведенные там, были одними из самых спокойных в жизни Аденауэра) он имел длительную беседу в Рендорфе с другим эмиссаром Кеннеди — Дином Ачесоном, в ходе которой были согласованы последние детали предстоящего визита. Он должен был начаться через неделю. Ачесон порадовал собеседника выражением твердого обязательства со стороны США; в случае военного конфликта Соединенные Штаты с самого начала автоматически вступят в военные действия с целью обороны территории ФРГ.

11 апреля самолет с пребывающим в наилучшем расположении духа Аденауэром и обычной его свитой (на этот раз семью представляет другая дочь — Либет) вновь, как и год назад, берет курс к берегам Америки. Встреча с Кеннеди приносит канцлеру разочарование. Оба государственных деятеля не могут сказать друг другу ничего интересного и тем более приятного. Президент США еще только в процессе формулирования политического курса. Один из определившихся приоритетов — предотвращение распространения ядерного оружия. Но если он превратится в реальную политику, то это будет означать конец надеждам на придание ядерного компонента бундесверу. В кулуарах старый знакомый, Макклой, ныне специальный помощник президента по вопросам разоружения, пытается убедить Аденауэра смириться с границей по Одеру — Нейсе. Естественно, без всякого успеха. Кроме довольно банального коммюнике, вашингтонские переговоры ничего не дали.

Аденауэр чуть ли не рад, что его отдают на попечение вице-президента Линдона Джонсона, который везет его на свое техасское ранчо. Вдвоем они представляют собой странную пару. Вообще говоря, между ними как политиками много общего: Джонсон в свое время выиграл гонку за место сенатора большинством в дюжину голосов, причем многие считали, что решившие исход выборов бюллетени, оказавшиеся в урне избирательного участка какого-то заштатного городишка в Южном Техасе, были поддельными; Аденауэр, как мы помним, тоже был мастак на использование сомнительных избирательных технологий, так что они могли многое порассказать друг другу. Правда, Аденауэр не говорил по-английски, а Джонсон — по-немецки, да и вообще трудно было представить, как могли найти общий язык рубаха-парень в ковбойских сапогах и стетсоне и старичок педант в строгом темном костюме.

Тем не менее хозяин ранчо очень старался, чтобы его высокий гость чувствовал себя как дома. Он отпускал через переводчика всяческие комплименты по адресу ФРГ как страны, которая может и должна принимать участие в обсуждении важнейших вопросов международной жизни, однажды он даже назвал ФРГ «великой державой». Труднее пошло дело, когда Джонсон начал объяснять, почему сорвалась высадка в заливе Свиней бригады завербованных ЦРУ кубинских эмигрантов. Аденауэр сделал приличествующее случаю печальное лицо и не стал задавать глупых вопросов. Он с воодушевлением сыграл роль любителя техасских барбекю и даже позировал перед телекамерами в шляпе, которая выглядела совсем как Стетсон, причем даже не десяти, а двадцатигаллонный.

Однако пора было собираться домой. «Домой» — это означало отнюдь не Бонн, а вначале Рендорф, потом и вовсе — Канденаббию. Коротко проинформировав правление ХДС о своих американских впечатлениях (Джонсона он охарактеризовал как «почти европейца» — несколько странный комплимент), Аденауэр 29 апреля вновь отправился на виллу «Коллина». Главным развлечением там была по-прежнему игра в «бочча». Впрочем, покоя не давали мысли о предстоящих в сентябре выборах. Брандт был опасный конкурент не в последнюю очередь потому, что он был из того же поколения, что и Кеннеди. Все это канцлер подробно обсудил с де Голлем, который 20 мая, через шесть дней после возвращения Аденауэра из Италии, прибыл с визитом в Бонн. Это был первый официальный визит в ФРГ первого президента Пятой республики. Оба — де Голль и Аденауэр — уединились в рендорфском доме, с ними были только их личные переводчики. В центре бесед были Кеннеди, его предстоявшая встреча с Хрущевым в Вене и, конечно, угроза победы социал-демократов на осенних выборах в ФРГ. Оба пришли к единодушному выводу, что Хрущеву нельзя уступать, но на вопрос Аденауэра, как считает де Голль, готовы ли англичане пойти на «политическое взаимодействие» в рамках ЕЭС, его собеседник высказал нечто маловразумительное и допускающее самые различные толкования — он уже начал плести свою паутину, в которую должен был попасть западногерманский лидер.