Адепт

– ПСП никогда бы этого не сделала!

– Они, оказывается, уже не в ПСП. Уже нет. Вышли из партии, как когда-то из революционной фракции. Все эти старые активисты типа Пилсудского, Наркевича или Пристора давно ушли в отставку, поскольку не приняли новых правил игры. Из ПСП вышла группа, пришедшая к выводу, что нужно использовать шанс, какой дают алхимия и магия. Возможно, это они сотрудничают с Проклятыми. Они назвали себя Новыми Кинжальщиками. И это они убили Скалона.

– Вы используете меня!

– Не я! Богом клянусь, ты сам дал себя использовать. Другое дело, что у тебя особого выбора и не было, ты же не можешь просто так оставить это дело. Последнее, что вам сейчас нужно, – это операции в стиле Кинжальщиков. Ты знаешь, что Варшава – это не Москва и не Петербург. Некоторые считают, что в случае малейшей провокации со стороны поляков войска должны покинуть город…

– Ты спятил?! И оставить гражданских на произвол судьбы?

– Это не я спятил – такие времена.

– Это правда, что генерал-губернатор хочет оставить Варшаву?

– Без понятия, что он хочет. Мне кажется, он скорее сторонник старой школы и предпочитает разгонять демонстрантов нагайками или вешать бунтовщиков, но если получит приказ свыше…

Охраняющие вход в казематы солдаты отдали Самарину честь и открыли тяжелые, оббитые железом двери.

– Осторожно, ступени, – предупредил генерал. – Легко споткнуться и свернуть шею.

– Это идиотизм! – гневно кинул Рудницкий. – Когда в последний раз я видел Сташека, дядька пинками выгонял его со двора. Вот так и вижу, как он мне доверяет!

– Ты читал, что о тебе пишут в газетах? – спросил Самарин.

– Нет, не совсем. Просмотрел только несколько заголовков.

– Пресса раздула факт твоего отказа принять титул придворного лекаря царской семьи. И также уже не тайна, что благодаря тебе были помилованы убийцы. Из рапортов тайной полиции выходит, что ты стал очень популярным в кругах мятежной молодежи. И если бы только это! Правда, более консервативная часть наших аристократов ненавидят тебя, как бешеного пса, а те, кто более либерален, смеются в кулак над унижением царицы и Распутина. Императрицу никогда не любили, большинство россиян воспринимают ее как немку, которая по роковому стечению обстоятельств оказалась на российском престоле, а что насчет Распутина, этот тоже умеет заводить друзей…

– Это какое-то безумие, – пробубнил Рудницкий. – Никогда не хотел вмешиваться в политику.

– Однако ты стал важной фигурой на польской, а может, и не только на польской, шахматной доске, – ответил Самарин. – Так как-то получилось, господин алхимик.

– Меня будут подслушивать?

– Сомневаюсь. Это бы требовало определенных технических и архитектурных решений. А Цитадель строили во времена, когда информацию из заключенных выбивали прикладом карабина или кнутом. Но если боишься, разговаривайте шепотом, – пожал плечами офицер.

Они остановились перед камерой, которую охраняли два солдата. Рудницкий заметил, что они были в мундирах лейб-гвардии литовского полка. Значит, Велецкого считали важным заключенным, и его сторожили гвардейцы, а не обычная охрана.

– Когда закончите, просто постучите в двери, ваша милость, – проинформировал старший по званию гвардеец.

Только через минуту Рудницкий понял, что обращались к нему.

– Если что – кричи, – с кривой ухмылкой сказал Самарин. – Придем тебе на помощь.

Алхимик хотел ответить непристойным жестом, но его остановили суровые лица солдат. Улыбка Самарина стала еще шире.

Рудницкий выругался под нос и зашел в камеру. Массивные двери с грохотом захлопнулись за его спиной, заскрежетал ключ. Факт, что он оказался в казематах Александровской Цитадели – пусть и временно – не добавлял оптимизма.

Алхимик хмурым взглядом посмотрел на раздетого до майки заключенного. Если бы он встретил Сташека на улице, то ни за что не смог бы узнать в нем того хулигана из детства. Его черты заострились, неуклюжая, полноватая фигура исчезла вместе с детским жирком, на плечах играли развитые тяжелой работой мышцы.

– Олаф! – Велецкий поднялся на ноги. – Извини, может, мне следует называть тебя «ваша светлость»? – смущенно спросил он.

– Называй как хочешь, – сухо ответил Рудницкий. – Так или иначе, моя тень от этого не станет больше. Что ты хотел?

– Прежде всего поблагодарить. Я…

Рудницкий резко прервал его.

– Ближе к делу.

Велецкий подошел к нему и нервно огляделся.

– Я получил сообщение, – прошептал он Рудницкому на ухо. – У тебя есть поддержка Новых Кинжальщиков. Они приказали мне сообщить тебе это, поскольку в городе за тобой постоянно следит охранка и трудно было бы поговорить незаметно, тем более ты никого из наших не знаешь.

– И что мне с этого?

– У тебя много врагов, а мы тебе поможем, – заверил Велецкий. – Тобой Тень заинтересовался.

– И кто он такой? И чего вы от меня хотите? Меня не интересуют игры в убийство русских чиновников. Даже таких засранцев, как Скалон.

– Тень – наш командир. И не бойся, никто не собирается втягивать тебя в то, во что ты сам не захочешь. Приказали это подчеркнуть. И еще одно: Тень просил, чтобы ты был осторожней с генералом.

– С каким, к чертям, генералом?