Адгезийская комедия

− Так руки у вас все в извёстке, ногти. Плитку что ли затирали?

− Да, − улыбнулась я и стала почему-то рассказывать, как я клала плитку и как затирку от усталости разбавила обильно водой…

− Я почему спросила-то, к чему, то есть. Там вон памятник стоит основателя города.

− А мы думали город после войны образовался. – Сеня завёл заумную шарманку − я наступила на ногу Сене, чтоб помалкивал.

− Ну основатель деревни − неважно. Он, в общем-то, и не основатель был. Так вот. Я его лепила. Памятник. То есть, ну неважно. Бригада отливала. Но эскиз и пробник – мой, то есть мой и отца, отец уже по моим эскизам сначала в камне пробовал, отсекали от камня всё лишнее… Кстати, камень местный, знаете же, что было здесь…

Мы молчали. Покерфейс никогда никому ещё не мешал, а выручал миллион раз. Но молчали так уважительно-заинтересованно.

− Когда нам достался этот заказ, через конкурс, мы прыгали от счастья. Отец естественно – в библиотеку, в музей. Директор Веретенецкого музея в одном лице − историк, краевед, в архивах сидел, книги писал, многое рассказал, поведал. Портреты барона сохранились того периода, когда он разбогател. Торжественные слащавые портреты. – Девушка не посмотрела, а зыркнула на меня. – Вот нос похож на ваш, острый такой, правильный… Ну в общем образ как-то появился, с горем пополам, фото барона тоже имелись, всё-таки мелковаты, всё он на кирпичном заводе или на крыльце усадьбы с лошадью-тяжеловозом, повозкой и камнями. Мне сказали, что фотопортреты были, и не один, но якобы пропало многое и не отыскать. И портрет был просто супер правдивый, хорошего качетсва, но тоже пропал. И легенда ходит по Веретенцу такая типическая. Барон запрятал свои драгоценности в стену, замуровал их, а кто-то говорит, что закопал. Но потом усадьбу его снесли. У барона была неофициальная семья, она здесь осталась. И вот вроде бы кто-то из потомков снова камни припрятал в стене.

− Интересная какая история, − выдавил из себя Сеня и закашлялся.

− Я к чем веду-то, − сказала Никина мама. − Может статься, что именно в стене вашей квартиры припрятаны камни. Во всяком случае, так мне отец говорил, его сбили в ДТП. Знаете?

− Знаем, − ответил Сеня подобострастно. – То есть я передачу смотрел.

− А вы не местные?

− Местные. Я местная. То есть папа мой, − я решила всё ответить честно, это было в моих интересах.

− Я и смотрю, у вас прям что-то есть такое во взгляде, у нас в школе десятиклассник был. Звезда школы. Он нёс меня первого сентября на плече. Я в колокольчик звенела. Вы не его дочка случайно?

− Сразу заметно, что вы скульптор, − Сеня всегда выруливал проблемные ситуации. – Девушка его дочь.

− Ой, ну надо же. А вы дружите?

− Дружим, − просто ответил Сеня.

Я возмущалась про себя: что за мать, просто сумасшедшая мать. Её дочь уже там с бомжами лясы точит, а ей хоть бы хны. А у бомжей же вши и разная зараза.

− Я и смотрю: вы оба такие спортивные. Не хоккей случайно?

Да боже ж мой! Неужели я похожа на хоккеистку?

− И папа ваш такой был спортсмен! Чемпион. Ну вы знаете, извините, что говорю об этом: был скандал, дело в милиции на него завели. Тогда милиция ещё была. Давно было. Но школа его отвоевала. Очень положительный, всегда помогал, слабых защищал. Но горячий. Человек, которого он избил, таблетки продавал. Тогда ещё наркотики не были распространены. Клей нюхали и таблетками закидывались, таксикоманили. Этот парень, ну которого он поил до полусмерти, и «скорые» грабил, и аптеки. И не попадался. Папа вам рассказывал, наверное?

− Да, рассказывал, − кивнула я чересчур уверенно.

− Вот видите! Сразу вас узнала. Сразу! Все девчонки по нему сохли. Даже мы первоклашки… Ой. Ника! Где эта противная Ника?

Женщина снова закурила.

− На моего отца охотились, − тихо сказала она. – Он сам виноват. Несколько лет возились с этим памятником. Он привык во всё вникать, он же реалист, ему важен характер, формалистов на дух не переносил. Все материалы он доставал, всё вынюхивал, я только рисовала, ну и лепила. Хотя скульптор по основному образованию папа, я-то художник. Пошли какие-то секреты, он купил перстень барона. Ну так ему сказали. Чтобы перстень помог, ну энергетика там и всё такое, погружение в прошлое, в среду и атмосферу старого Веретенца – центра могильных плит. У кого и где купил папа перстень, не знаю. Но радовался как ребёнок. Перстень пропал в итоге. Не знаю, почему. В сейфе лежал. Говорят, какие-то драгоценности нашли в тумбе ножной швейной машинки, в кружке по шитью. Несколько экземпляров. Брошки и ещё что-то, но ценности не представляли. То есть оказалось не драгоценности. Безделушки, искусные подделки, но старые, с монограммами. А настоящие камни, кольца, перстни где-то осели. Отец купил именно такое − настоящие. Ходит слух: самая ценная драгоценность барона – изумрудная или ещё какая то там стрекоза так нигде и не объявилась. Наверное, владельцы попытались бы продать, если бы нашли. Вся ювелирка рано или поздно всплывает, как и любое искусство. Деньги-то всем нужны. Так что имейте в виду. Вдруг из сотен тысяч квартир именно в вашей… Красивая история, не спа?