Адъютант его превосходительства. Том 2. Книга 3. Милосердие палача. Книга 4. Багровые ковыли

Облокотившись на руку и подергивая носом, штатский сосредоточенно всматривался в какую-то схему и черным от туши указательным пальцем другой руки водил по листу плотного ватмана. На Кольцова он не обратил внимания, только на миг стрельнул в него невидящими, затуманенными отвлеченной мыслью глазами.

Командир, маленький, но широкоплечий, кряжистый, как пенек, перепоясанный ремнями вдоль и поперек, встал и по-военному откозырял. С Кольцовым он познакомился на Харькове-Товарном, и, похоже, присутствие чекиста в поезде его даже обрадовало, хотя, как правило, профессиональные бойцы, Павел это хорошо знал, к людям Дзержинского относились настороженно. Но комбат был с севера, Украины не знал и в Кольцове надеялся найти знатока здешних обычаев, языка, местности и возможных опасностей в дороге.

— Присаживайтесь, — сказал он Кольцову. — Вот, видите ли, до Харькова мчались экспрессом, без остановок, а тут… Как думаете, что-нибудь серьезное?

— Со временем узнаем. Еще много будет остановок, — неопределенно ответил Кольцов. — Скажите, а ваши пушки смогут в случае надобности стрелять прямо с платформ?

— Никак нет, — сказал командир. — Это, видите ли, «двухсотки». Двухсоттрехмиллиметровые гаубицы. Они с платформ укатятся, нужен специальный крепеж.

— Жаль.

— Предполагаете что-нибудь серьезное?

Павел развел руками.

— Никто ничего не может сказать. Но у Махно, который бродит по этим краям, есть и артиллерия. Кстати сказать, неплохая. И в достаточном количестве.

— Черт знает что! — вдруг тонким, высоким голосом произнес штатский. — Мы готовимся к серьезной позиционной войне, а не к отражению нападений каких-то местных индейцев!

Он посмотрел на Павла с упреком, как будто тот был в чем-то виноват. Кольцов улыбнулся. «Должно быть, москвич. Они там вообще не в курсе, что творится вокруг».

— Давайте познакомимся, и я вам кое-что объясню, — сказал Павел дружелюбно и протянул руку штатскому.

Кисть у штатского была тонкой и какой-то нервной.

— А вы, случайно, не музыкант? — спросил вдруг Павел.

Это был нелепый вопрос, но штатский вдруг растерялся.

— Любитель, видите ли, — сказал он. — Виолончель. А как вы догадались?

Кольцов неопределенно пожал плечами, не ответил.

— В нашем деле без хорошего музыкального слуха нельзя, — пояснил этот странный штатский артиллерист.

Через несколько минут все разъяснилось — и обстановка стала дружеской. Штатский — его звали Львом Генриковичем — сводил Кольцова на одну из платформ. Оказывается, под парусиной были не только тупорылые, тяжелые гаубицы, но и какие-то странные установки: раструбы, напоминающие граммофонные, но соединенные по три штуки вместе и направленные в одну сторону, закрепленные, подобно морским орудиям, на вращающихся платформах. Шланги от раструбов вели к небольшим, на манер седел, сиденьям, где заканчивались как бы слуховыми аппаратами. Кроме того, там были еще всякие циферблаты электрических приборов, колесики с рукоятями для вращения и много другой мелочи, тускло и маслянисто мерцавшей под парусиновой завесой.

— Звукометрические станции, — воодушевленно пояснил Лев Генрикович и поправил сползающие сандалии. — Служат для разведки артиллерийских батарей противника, а также для исчисления данных при артиллерийской стрельбе. Чисто русское изобретение, хотя, говорят, французы тоже ухватили идею… Надеюсь, там мы встретимся с французской артиллерией, — продолжал он, и лицо его осветилось радостной улыбкой, словно от предвкушения встречи с родственниками. — Вот и проверим, кто в чем преуспел.

Вглядевшись в Кольцова, Лев Генрикович понял, что тот даже не понимает, о чем идет речь, и совершенно далек от достижений в области звукометрии. Он принялся с жаром объяснять, как студенту на лекции:

— Эту идею подал профессор Вышеславцев. К сожалению, он с семьей сейчас в Крыму — мне при разработке даже посоветоваться было не с кем. Понимаете, при стрельбе мощных орудий на большие расстояния цель закрыта. И часто, если противник не дурак, меняет расположение. А нам, как вы понимаете, крайне необходимо засечь местонахождение противостоящей нам артиллерии, знать ее калибры, систему…

— Калибр и систему, очевидно, можно определить по звуку, — сказал Кольцов.

— Ну да! Это если слух тренированный и тонкий! — почти взвизгнул теоретик. — Далеко не всякий определит. У меня только двое из двенадцати делают это пристойно.

— А месторасположение? Приблизительно, по источнику звука? _ предположил Павел.

Лев Генрикович заливисто, по-девчачьи, рассмеялся.

— Почему приблизительно? — Своими тонкими кистями он принялся как можно более наглядно пояснять суть дела. — Выстрел пушки — дульная звуковая волна. Это первый звук. Летящий снаряд, превышая скорость звука, создает баллистическую волну. Третья волна — от звука разрыва. Но все это не обычные звуковые волны. Они резко изменяют давление воздуха. Мы фиксируем это мембранами. Регистрируем. Подтверждаем органами слуха… Сопоставляем. И находим искомое: азимут, расстояние и так далее. И даем точные координаты цели.