Адъютор

«Вот она – настоящая жизнь! – в те времена думал я. – Что может сравниться с этим волшебным ощущением?! Когда малейшая твоя оплошность будет стоить тебе жизни. Когда кровь бурлит по венам так, что буквально ощущаешь ее ток. Когда тебе удается отбить удар противника, коварный настолько, что он даже успел уверовать в свою победу. Когда ответным ударом чувствуешь, как все глубже и глубже рвется его собственная плоть. Когда он, еще не понимая, что же произошло, начинает оседать на землю. И ты поворачиваешься к нему спиной, полностью теперь за нее спокойный под восторженные крики своих секундантов, глядя на унылые лица чужих.Нет, не сравнится ничто!»

Затем звон стал мне привычен, как некоторым крик молочника по утрам у порога его дома. А еще через какой-то срок дуэли мне стали противны. Настолько, что пытался уклоняться от них всякий раз, едва предоставлялась хоть малейшая возможность. Что получалось далеко не всегда. Все мы считаем себя в чем-то лучшими. И потому постоянно находятся люди, которые пытаются у меня забрать титул лучшего фехтовальщика Ландаргии. И тогда я начал стараться никого не убивать. Порой рискуя собственной жизнью. Ведь на моей совести и без того немало смертей, и верь я пусть даже немного в существование Пятиликого, не вылезал бы из его храмов, чтобы вымолить себе прощение.

Пробный мой выпад, Гифер отбил легко. Тем самым движением кисти, которым дамы используют свой веер. Защита, кстати, так и называется – «взмах веера». Так же свободно ушел и от укола в ногу, которая оказалась у него впереди другой. Атаковал сам, целясь якобы в лицо, чтобы молниеносно перенаправить удар в живот. И легко разорвал дистанцию после того как я попытался зайти к нему сбоку, сразу же обрушив ответный шквал атак. Он был быстр насколько это возможно вообще, и чувствовалось, что он в состоянии нарастить темп еще больше. И если бы не весь мой опты и навыки, валяться бы мне уже на траве, зажимая обеими руками жалящую острой болью рану. Или не зажимать, но валяться.

Теперь я смело мог судить о его школе. Вернее, о полном ее отсутствии. Вся техника асар Ламгрок строилась на импровизации. Никто и никогда часами ему не вдалбливал, а сам он не тратил недели, месяцы или года - из такой-то позиции можно произвести такие-то действия. Не забывая при этом беспокоиться о защите таких-то зон. Нет, при его скорости движений и мышления, можно идти напролом. Даже не сомневаюсь: вряд ли у него прежде находились соперники, которые смогли бы выдержать его напор. Клинки звенели так часто, что временами нельзя было отличить один удар от другого, настолько промежутки между ними были ничтожно малы.

Так продолжалось довольно долго, и когда мы, наконец, отпрянули друг от друга, у меня хватило времени взглянуть на секундантов. Они стояли вместе, молча, и я готов был поклясться, что они находятся под впечатлением от развернувшегося перед их глазами зрелища. Собственно, да: два достойных друг друга соперника показывают все то лучшее, на что способны. Ну и приз у них роскошнейший – жизнь.

Затем мы снова сошлись. Гифер опять обрушил на меня град уколов, и, казалось, он не утомился ни на гран. Хотя и должен, ведь его манера ведения боя требует колоссальных затрат энергии. Но увы: на его лице не было видно ни единой капельки пота. В отличие от моего, по которому он тек градом. Все-таки я подошел к поединку далеко не в самой лучшей своей форме, и это надо было признать честно.

И еще я ждал музыку. Нет, не того что откуда-нибудь из-за, расположенной на краю Таблонского парка рощицы стремительно вынырнет целая вереница карет, из которых выскочит целая орава музыкантов. Они, торопясь, расставят пюпитры с нотами, разберут свои инструменты, и начнут играть. Музыка должна была зазвучать у меня в голове. Вышедшая из-под рук того самого гения нот и клавиш, который даже глухим умудрялся творить великое. Одна из тех мелодий, которую я готов слушать раз за разом, сожалея лишь о единственном: слишком она коротка – всего-то несколько минут. Но даже в них он смог уложить все то, что только может вместить в себя наша жизнь. Надежды и разочарования, радость и тоску, счастье и горе, звон капели, женский плач, пенье птиц, детский смех, стук лошадиных копыт спешащего к возлюбленной кавалера, скрип ржавого флюгера под порывами ветра, и частый стук дождя по черепичной крыше одинокой часовни.

Вскрик Антуана я услышал одновременно с болью в руке. Вообще-то, издать вопль следовало мне, настолько она оказалась жгучей. Но попросту не успел, поскольку укол пришелся на вздох. Неимоверным усилием мне удалось отбить его следующий выпад, приготовился встретить следующий, когда асар Ламгрок внезапно разорвал дистанцию, демонстративно положив клинок рапиры на плечо.

Антуан оказался возле меня в мгновенье ока. И сразу же начал осматривать рану на правой руке. Той, в которой я и держал рапиру. Со стороны Ламгрока это не была попытка оставить меня без нее, его целью несомненно была грудь, но всё сложилось именно так.

- Пошевели пальцами! – потребовал мой всегдашний секундант.