Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

Адмирал отправился в камеру, но радоваться было рано. Арестовали еще двоих знакомых Осте-ра, и их-то Канарис опасался. Первым был подполковник Фридрих Вильгельм Хайнц, которого некогда выставили из дивизии «Бранденбург». Другим был его злейший противник, командир дивизии «Бранденбург», генерал-майор Александр фон Пфулыптейн. Оба обвиняли в своем аресте Канариса.

Впрочем, к счастью для адмирала, самый опасный из двух свидетелей, Хайнц, вскоре был выпущен гестаповцами. Однако даже предварительного допроса хватило, чтобы получить новые улики против Канариса. «После допроса подполковника Фридриха Вильгельма Хайнца, — докладывал Мюллер Борману, — усиливается подозрение, что дивизии «Бранденбург» отводилась особая роль в планах путчистов». А кто в верховном главнокомандовании отвечал за эту дивизию? Конечно, шеф абвера!

Хайнц подтвердил, что в абвере царил оппозиционный дух и потому сам он все время стремился покинуть эту службу и уйти в обычную воинскую часть. Гестаповский чиновник внес в протокол упоминание о таком случае. Некий унтер-офицер части сконструировал великолепный глушитель для автоматов и карабинов. Канарис и Остер отнеслись к этому изобретению отрицательно: зачем совершенствовать орудия убийства?

Еще резче свое недовольство бюрократом Кана-рисом выразил генерал Пфулыптейн. Еще 2 сентября, впервые увидевшись с ним в комнате для умывания, Канарис понял, от кого ему ждать беды: история с мордобоем у обоих еще свежа в памяти. И действительно, на допросах генерал стал говорить все, что думал о своем бывшем начальнике. «Канарис, — сказал Пфулыптейн, — похоже, рассчитывал иметь в своих руках надежную воинскую часть на случай критической ситуации». Он хотел превратить «Бранденбург» в свою личную гвардию.

Зондереггер переспросил: «Что значит «критическая ситуация»?» Пфулыптейн замялся, он вспомнил лишь о том, как Канарис, Остер и другие видные военные говорили, что надо по-новому «организовать управление вермахтом». Свое участие в тогдашних беседах Пфулыптейн оправдывал тем, что он не предполагал, что руководители армии и фельдмаршалы способны совершить какие-либо противозаконные действия.

Пфулыптейн, признавая свою вину, надеялся спастись от смертного приговора. И это ему удалось. В конце 1944 года он был выпущен на свободу, пусть и разжалованный в солдаты.

В гестаповских протоколах вскоре появляется новая запись. Остер, комментируя слова Пфулын-тейна, поневоле признается: «В начале 1942 года разговоры дошли до того, что верховному главнокомандующему следовало бы снова ввести отдельную должность главнокомандующего сухопутными войсками». Напомним, что в 1941 году Гитлер назначил на эту должность себя, став военным министром, верховным главнокомандующим и главнокомандующим сухопутными войсками одновременно.

Постепенно крамола стала принимать и более осязаемые формы. Остер и зондерфюрер фон Дона-ньи, готовя измену, тревожились только о том, как втянуть «в рамки мероприятий партию, полицию, органы управления, рабочих и, в конце концов, саму армию»...

Фактически Остер расписался в том, что он и другие военные замышляли лишить власти верховного главнокомандующего Гитлера. К сонму мятежников был причислен и Канарис. В очередном донесении Кальтенбруннера шефу партийной канцелярии сказано: «После допросов генерал-майора Осте-ра, генерал-лейтенанта Пфульштейна и полковника Хансена возникло сильное подозрение в том, что адмирал Канарис знал, по крайней мере, о планах переворота».

# * #

Канарис чувствовал, что петля вокруг него стягивается. Если он не найдет выход, значит, погибнет. Он решил действовать так: все показания против себя оспаривать, критиковать их по каждому пово-

ду. Кроме того, надо выставить в дурном освещении и Пфульштейна, и Остера. Пусть гестаповцы видят, что один нарочно оговаривает его, а другого всю жизнь считали пустым, ветреным фантазером и никто к его словам не прислушивался.

13 сентября на очередном допросе адмирал, по существу, предает Остера; он стал рассказывать подробности о его планах. Слово за словом Канарис обрубал последние дружеские связи. Он уверял: «Я ни на минуту не сомневался в том, что затевать смену правительства во время войны значит наносить удар в спину...»

Комментируя же высказывания Пфульштейна, он сказал, что генерал неправильно истолковал его намерения. Да, он был против использования дивизии в качестве обычной пехотной части. Ведь дивизия эта особенная. Солдат готовили воевать за линией фронта.

# # *

Остер и Пфулыптейн, узнав подробности допроса Канариса, возмутились. Тогда Гуппенкотен устроил им очную ставку. Трое бывших друзей сидели в комнате для допроса, и старый адмирал ловко уворачивался от обвинений и упреков. Он четко держался выбранной тактики и ни на йоту не уклонялся от нее: мои слова и замыслы превратно понимали, я всегда был верен национал-социалистскому режиму. Смутить его так и не удало'сь.