Адмирал Канарис

То, что в первые месяцы войны так сильно волновало Канариса и вызывало у него угрызения совести, оказалось в дальнейшем ходе войны методом, который применяли почти все воюющие. Британские операции групп «коммандос» под командованием лорда Маунтбеттена получили известность во всем мире. Не так уж много людей знает, по крайней мере, в Германии, об американских «рейнджерах», которые были сформированы и с успехом использовались руководителем отдела стратегической службы (ОСС) Соединенных Штатов Америки, генералом Биллом Донованом. В обоих случаях речь шла о формированиях, которые должны были выполнять аналогичные задачи и теми же средствами, как немецкие «бранденбуржцы». На процессе перед американским военным трибуналом в Дахау по делу подполковника службы СС Скорцени, который зимой 1944–1945 гг. в битве под Арденнами применил сформированные специально для этой цели подразделения в американской униформе и с американским снаряжением в районе действий противника, американский официальный защитник основывал свое ходатайство о вынесении оправдательного приговора на утверждении, что в ходе Второй мировой войны появились новые формы ведения войны и что эти методы не представляли собой военных преступлений. Для поддержания этого доказательства был также приведен материал, свидетельствующий, что в 1942 г. британские войска в немецких маскировочных униформах (среди них был племянник фельдмаршала Александера) осуществили внезапное нападение на штаб-квартиру Роммеля в Северной Африке и что американские войска в немецких униформах использовались во время последних битв за Ахен и на Саарлаутернском мосту. Скорцени и другие лица, привлекаемые по тому же делу, были, как известно, оправданы. Характерным для способа мышления Канариса было то, что он стремился ограничить ответственность разведки за дело, на ход которого он не мог оказывать решающего влияния или которому он не мог помешать. По меньшей мере он не хотел быть ответственным за непосредственное проведение мероприятия, которое он не мог контролировать. Разговор с компетентными руководителями он закончил так: «Мы, то есть абвер, достанем униформы, поддельные документы и дадим рядовой состав. Проведение является делом армии». Так все и происходило.

По предложению Канариса был издан всеобщий приказ верховного командования вермахта. Согласно этому приказу разведка должна была подготовить свою спецроту — строительно-учебную роту, ставшую некоторое время спустя Бранденбургским полком, для выполнения спецзаданий (сюда входило, например, обучение прыжкам с парашютом и обращению со взрывчатыми веществами всех типов, а также предотвращение взрывов, подготовленных противником); разведка также должна была обеспечивать материальное оснащение, готовить совместные действия агентов разведки, работающих в стане врага. Но боевое использование должно было осуществляться под ответственность главнокомандующего, на участке фронта которого и по приказу которого данное подразделение должно было приступить к действиям.

Действительно, в мае 1940 г. батальон особого назначения № 100, вышедший из тогдашнего бранденбургского батальона, был подчинен шестой армии для выполнения задач, предусмотренных на совещании в рейхсканцелярии 20 ноября. Можно сразу же сказать, что ударные группы, сформированные из него, не смогли выполнить свою задачу под Маастрихтом. Мост в том районе был вовремя взорван голландцами. Напротив, группе, которой руководил старший лейтенант Вальтер, посчастливилось сохранить в целости мост под Геннепом, важный для быстрого наступления через Голландию и Бельгию.

Канарис глубоко и искренне сожалел о том, что Гитлер, вопреки всем советам и возражениям, осуществил свое наступление на запад в нарушение нейтралитета Голландии и Бельгии. Он испытывал не только душевные, но и физические страдания из-за все усиливающегося осознания нарастающей беды. Однако это не мешало ему извлечь из успеха под Геннепом выгоду для разведки. Когда он рассказывал об этом успехе, то говорил «мы», в то время как неудачу под Маастрихтом охотно оставлял «армии». Он это делал не из личного тщеславия. Но он хорошо понимал, что разведка при режиме, в котором положение «быть больше, чем казаться» давно уже превратилось в противоположное, каждая крупинка престижа была необходима, чтобы утверждать свои позиции перед «черными» завистниками и конкурентами.