Адриано Челентано. Неисправимый романтик и бунтарь

–  Почему вы боялись, что ваш сын станет разгильдяем, синьора?

– Я вам скажу так, Адриано был хорошим парнем, очень простым, всегда счастливым и довольным, веселым, ему нравилось изображать из себя клоуна, говорить ерунду, развлекаться с друзьями. Мы жили на улице Глюка, эта улица на окраине города, и мы были очень бедны. Мой муж работал продавцом продукции Mellin, знаете эти бисквиты для детей, а я была швеей. Когда в 1951 году мой муж умер, я должна была содержать семью своим трудом, работала целыми днями, и у меня было очень мало времени, чтобы заниматься детьми. Адриано утром шел в школу, а днем я отправляла его в часовню к монахам, там был приходской молодежный клуб, где он играл в мяч с другими ребятами, делал то, что ему хотелось, находясь при этом в безопасности. По крайней мере, я была уверена, что там он в надежных руках. Когда мне приходилось работать дольше, я просила священников, чтобы они оставили у себя Адриано после ужина, до 10 или 11 вечера, а потом шла забирать его домой.

И хотя я знала, что он в безопасности, в то же время беспокоилась за него. «Что он будет делать в жизни?» – спрашивала я себя. Учиться ему не нравилось. Казалось, что в школу он ходил лишь для того, чтобы увидеться с друзьями и в очередной раз строить из себя клоуна. Когда учитель его спрашивал, он всегда отвечал на манер своих эксцентричных монологов на ТВ, говорил те же бессмысленные вещи, что и теперь. «Челентано, иди к доске!» – вызывали его. «Кто, я? – отвечал он. – Я кто?» А потом озирался по сторонам, как будто искал кого-то рядом, а все вокруг смеялись. В общем, устраивал спектакли. В приходе было то же самое. Священник говорил, а Адриано его передразнивал, читал проповеди мальчишкам своего возраста, как если бы сам был священником – и снова спектакль, и снова смех. Но он не может идти так и дальше по жизни, изображая из себя клоуна, говорила я себе, нужно найти ему какое-то занятие. Когда он оставил школу, я отправила его работать. Но он болтался от одной профессии к другой, как ни в чем не бывало, и куда бы он ни пришел, везде делал одни и те же вещи и показывал свои, как же это называются… Скетчи? Говорил все время какие-то глупости. Когда же он потом принялся петь и играть, приводить в дом друзей, которые пели и играли, и выходить по вечерам с друзьями, чтобы где-то петь и играть, я начала серьезно беспокоиться. Похоже, подумала я, он хочет стать артистом варьете. Он себя угробит, станет разгильдяем и подлецом.

–  Почему вы думали, что артисты варьете – разгильдяи и подлецы?

– Ну, я не знаю, правильное ли слово я подобрала… Артисты варьете всегда навевали на меня тоску и вызывали… Как бы это сказать? Чувство неприязни. Все эти полуголые женщины, которые пели «Viva la felicità» («Да здравствует радость». – Авт.). Ну какое счастье – неудачники? Все эти пляски, все эти сальные шуточки, перья и блестки. Помилуй бог! Меня пугала мысль о том, что Адриано мог стать таким же, как эти люди. Так что когда я увидела, что он встал на этот путь, начала отвешивать ему тумаки. Я его колотила, когда он выходил вечером с друзьями, чтоб отправиться петь и играть в очередном клубе, и когда оттуда возвращался. В те времена был один известный танцовщик, Доссена, он уже умер. В общем, он приходил иногда за Адриано. Я чуть было и ему не отвесила пару тумаков. Потому что именно он повел Адриано в Taverna Messicana, чтоб подзаработать там немного денег. Когда Адриано принес домой эти бумажки по 1000 лир, всего парочку, насколько я помню, я кинула их ему в лицо и сказала, чтоб он забирал их обратно. Я не хотела брать эти деньги, потому что считала, что это были грязные, развратные деньги. Адриано, бедняжка, очень обиделся тогда. Но мне было действительно страшно, что он себя погубит, и казалось, что нет другого способа, чтобы спасти его, кроме как отвешивать ему оплеухи.

Я примирилась лишь после фестиваля рок-н-ролла в Palazzo del ghiaccio, в день первого большого успеха моего сына. Адриано поехал туда с температурой под 39. Я его сопровождала с термометром, таблетками и пилюлями в сумочке. Не знаю, видеть его выступающим на сцене с высокой температурой – это меня растрогало. Я больше его не пилила. Может, я приняла то, что он пошел своей дорогой, даже если бы это не принесло ему большого успеха.

–  А какую работу выполнял ваш сын, прежде чем решил заняться пением?