Адская училка

Миха ускоряет шаг.

Пятна камуфляжа скрываются за деревьями. Колея ведёт через разрыв в лесополосе. На горизонте виднеются трубы заводов на берегу Курнявки. Школяр выходит на просёлочную дорогу.

Слева – торфяное болото. Заросли кустов и чахлые берёзы, веники осоки, шапки багульника, струпья лишайников на кривых стволах. Вот и всё, что смогло вырасти на месте сгоревшего и затопленного леса. Бескрайние топи и трясины опоясывают северную окраину города.

Справа – ржавый щит с гордой надписью «Элитный дачный посёлок Жабий Зов».

За щитом – покосившиеся домики. Упавшие изгороди. Лужи с ряской в подвальных ямах недостроенных коттеджей. Огороды заросли камышом. Дощатые сортиры погрузились в землю. Грунтовая вода подступила к дороге. Здесь давно никто не живёт. Советские мелиораторы отвоевали у болот гектары плодородной земли. А теперь болото возвращает аннексированные территории. Сырость, гниль, стрекозы, пустые оконные рамы. Плохое место. Одно из десятков плохих мест на карте Кривограда.

Сом выходит к остановке. Кирпичная кладка съедена ядовито-зелёной плесенью. Расписание маршрутов проржавело так сильно, что цифры невозможно разобрать. Через десяток минут – над колеей появляться автобус, воняющий бензином Пазик, такой же обшарпанный, как и вся округа.

Почти все места свободны. Из пассажиров – тётка с грибным лукошком и старик бомжеватого вида. Миха садится у окна. За стеклом медленно ползут кучи и прогалины. Ему не даёт покоя дерьмовая мысль. Друзья майора устроили делянку на болотах, точно джентльмены из рассказов Пришвина. Они наблюдают, собирают информацию, или что-то расследуют? Или охотятся? Если второе верно – он играет роль наживки, подсадной утки. Кто же тогда трофей? И какого хрена этот трофей делает в центре города? И каким чёртом он должен оказаться на болотах?

Михаил Сомов выплёвывает матерное слово. Закрывает глаза. Его ум тут же атакует пленительный образ Ноны Викторовны.

Глава 13

Забыв о тревогах, Михаил Сомов путешествует в краю сладостных воспоминаний и эротических фантазий. Перед его мысленным взором проносятся чувственные, прекрасные, пленительные образы. Бюст, огромный и упругий. Задница, упругая и огромная. Томное сопение, жадное причмокивание, брызги спермы на щеках училки, мозги из раздавленной головы… ах ты, чёрт возьми! А вот это совсем некстати!

Экскурсия на склад воспоминаний безвозвратно испоганена.

Сом вздрагивает, разлепляет глаза, трёт виски. И возвращается к реальности.

За стеклом мелькают просмолённые столбы. Двухэтажные бараки. Покосившиеся водонапорные башни. Обросшие мхом развалины, кучи камней и полусгнивших досок. Копоть, сажа, ржавая колючая проволока поверх кирпичных стен. Грязь сменяется пылью. Бензиновая вонь выдавливает ароматы болот.

Автобус ползёт сквозь пласты русской истории. С каждым километром памятников довоенной эпохи становится меньше и меньше. За окном вырастают ряды пятиэтажек. Хрущёвки, трубы котельных, ряды одинаковых гаражей. Серые стены. Тёмно-серые провалы окон. Светло-серые швы между панелями.

В царстве серых прямоугольников лишь два цветных пятна – зелень тополей и граффити на бетонных заборах.

Какой-то засранец решил одарить горожан плодами искусства. И не пожалел денег на баллончики с краской. Талант художника с блеском пошел на говно. Полуразрушенную стену украшает голый человек с громадным эрегированным членом. Его рот открыт – оттуда, вместе с кровавой блевотиной, вылетают уши, глаза, и отрезанные пальцы. В одной руке – вилка. В другой – ложка.

Вязь багровых знаков складывается в меланхолическое послание: «Я ебал Кривоград».

Миха с трудом распутывает очередной узор из букв: «Я ебусь, когда ем».

Он отводит взгляд. В стенах родной школы случилось что-то похожее. Слишком свежие, слишком травматичные воспоминания.

***

Через десять минут картинка за окном меняется. Серые фасады и грязные лужи исчезают. Пазик вторгается в край прекрасного, богатого и славного. Исторический центр города – смесь лихого купеческого шика и сталинского ампира. Память о людях, что умели производить впечатление. Здесь есть, на что посмотреть.

Обнаженные нимфы на фасаде городского театра. Величественные колонны Дворца Работников Пищевой Промышленности. Позеленевшие от времени жабы и караси над чугунными фонтанами.

Барельефы на стенах Дома Профсоюзов – винтовки, микроскопы, реторы, рычаги, знамёна. Мужественные подбородки красноармейцев. Стальные бицепсы рабочих. Высокие лбы учёных. Гранитные груди целеустремлённых советских женщин.

Итальянец Жакомо Фагоцци вылепил ангелов над балконами одного из доходных домов Пичугина. Весь второй этаж занимал бордель с калмычками, алтайками, и дочерями ссыльных. Именно с этих балконов Елисей Пичугин метал в прохожих бутылки от шампанского.