Адская училка

Отец Киприан отыскал дорогу к сверхсуществам из чужой реальности. Присягнул Фудифолу Фудису. Встал плечом к плечу с посланниками Абзудипа. Обратил духовное копьё на мерзости Шаддата. С той поры ищет Киприан Ядрига спасения для человека. Ищет способ перерубить пуповину, что связала детей бога живого и бога мёртвого.

Лезет поп из могилы обратно в мир. Вторгается во сны, в хмельные видения, в горячечный бред.

Ищет сердце, что вместит непомерную мощь – и руку, что возьмёт серп.

***

Громадная мосластая ладонь сминает образы в бесформенный ком. Бородатый протопоп зачерпывает жмень болотной грязи. Мечет комья вонючей жижи в полуплотный горизонт. Затыкает транспланарные ходы. Восстанавливает симметрию морбо-каверны. Сотворяет Иисусову молитву. Отделяет прошлое от настоящего.

Реальность врывается в норы и пустоты.

Подхватывает Михаила Сомова. Вышвыривает из лабиринтов мира горнего.

Миха приходит в сознание на мятых простынях, в обнимку с подушкой. Он воскресает – и тут же закрывает глаза, желая вернуться в край блаженного небытия.

Он не в состоянии отличить сновидение от путешествия на верхние этажи Суперструктуры. Но священник из семнадцатого века сумел оставить след. И даже борозду. Перед глазами стоит церковь на болотах. В голове звенит имя Киприана Ядриги.

Взгляд фокусируется. Сом различает стайку гипсовых купидонов. Голозадые засранцы тянутся к виноградным гроздьям. Их лица темны от свечной копоти. Это не очередное видение. Это лепнина на потолке. Морок окончательно рассеивается. Недолгая передышка между кошмаром и кошмаром закончилась.

В первую минуту нового дня на школяра обрушиваются воспоминания о недавних злоключениях.

Стрельба, кровь, смерть. Стрельба, кровь, смерть. Стрельба, кровь, смерть.

Кровь, кровь, кровь, и стальные пальцы на оледеневших яйцах. Эхо разносит по этажу громкое причмокивание. Лунный свет освещает внутренности разорванных мертвецов. Сопя от ужаса, Михаил Сомов капитулирует перед безумной красоткой. И расстаётся с генетическим материалом. Нона Викторовна выпускает измочаленный член. Облизывает губы с миной самого ненормального удовольствия. Берёт трясущегося парня под локоть. Выводит из здания. Тянет к машине. Выуживает канистру из багажника вишневой девятки. Канистру и кусок мыла в обертке с рисунком улыбающегося зайца. И просто-напросто моет руки. Намыливает и смывает, намыливает и смывает. Это выглядит слишком обыденно. Слишком нормально. Миха теряет голову, начинает голосить. Нона Викторовна трясёт ученика, даёт пощечину, что-то говорит. Истерзанный выпускник не разбирает слов. Он смотрит на её руки. Конечности отличаются. На правой руке виден загар и остатки маникюра. Кожа на левой руке гладкая и розовая, как на заднице у младенца. Предплечье иссечено багровыми рубцами. Следами человеческих зубов. Миха понимает – он не свихнулся. Это на самом деле случилось. Тогда, в классе – училка отгрызла собственную руку. А потом отрастила новую. Отрастила новую ёбаную руку в тот же день.

Жуткие образы окончательно развеивают сонную одурь. Миха вскакивает с простыней. Его прошибает холодный пот. Он знает, где оказался. Он уже здесь был. Старый купеческий дом, бывшее жилище торфяного магната Елисея Пичугина. Резиденция знойной училки. Прошлый визит закончился хорошо, и даже прекрасно. Но сейчас, жуткий старый дом – последнее место, где Миха желал бы оказаться.

Сом помнит, как сюда попал. После резни на заброшенном заводе, Нона Викторовна доставила школяра в своё жилище. Отвезла на раздолбанной девятке. Кажется, древняя колымага похожа на тачку исчезнувшего завуча. Он тоже превратился в кровавый бесформенный ком? Лучше об этом не думать. Лучше не думать об этом дерьме. Училка рулила под какую-то дурацкую попсу из автомобильного радио. Словно ничего не случилось. Словно всё в порядке. Словно она… человек?

Сом издаёт приглушенный стон. Зажимает рот ладонью. Затравленно озирается.

Он жив.

И, кажется, невредим. Первая хорошая новость за три дня. Три дня, длиною в целую жизнь.

А вот и новость дерьмовая – он очутился в логове кровожадной бестии. В этот раз без цветов, торта, романтических устремлений и надежд на хороший исход.

***

Миха спрыгивает с высокого ложа. И обнаруживает, что браслет на лодыжке исчез. А сам он абсолютно голый. Сомов шарит возле кровати, надеясь отыскать брюки или бельё. Поиски ничего не приносят.

Он с опаской подходит к двери. Полотно украшено искусной резьбой. Сатиры, нимфы, и неизменные виноградные лозы. Миха выплёвывает крепкое слово. Пятится назад, прочь от рогатых деревянных морд.

Сомов пытается оценить ситуацию. Пытается не поддаваться страху. Он заперт в одной из спален купеческого дома. Предрассветная луна освещает сад за окнами. Через витые чугунные решетки виднеются яблони и вишни. Недоброй памяти торфяной магнат Елисей Пичугин пожелал огородиться от Кривограда. Или огородить Кривоград от себя. Так или иначе, через окно не выбраться.