Адская училка

Самые чёрные, самые ужасные мысли роятся в голове Михаила Сомова. Перегруженный кошмарами ум ищет путь к спасению. Миха погружается в кисель из тревог и планов, один тупее другого. Добыть огонь трением и устроить пожар. Отбиться от Ноны Викторовны подсвечником. Приволочь комод к двери и забаррикадироваться, ибо рано или поздно кошмарная фурия придёт его убивать!

Через час на выцветших обоях появляются солнечные зайчики.

Рассвет, вечный спутник надежды, возвращает способность ясно мыслить.

Миха понимает – если бы хозяйка дома желала его растерзать, то сделала бы это ещё ночью. Да, нельзя сбрасывать со счетов недоступные уму побуждения, желания, ритуалы в духе «ни дня без убийства». Но есть основания полагать, что Ноне Викторовне более приятен живой ученик, чем убийство как таковое. Ведь между ними возникла симпатия. Вознилко что-то неуловимое, эфемерное, романтическое… между ними есть взаимность, есть совершенно точно, есть, что-то искреннее, глубокое, чувственное… еще тогда, на уроке, в самый первый день, между ними проскочила искра… виват, любви волшебный сон, сердца забились в унисон, и бесконечный серый день объяла розовая тень, и страсть прорвалась сквозь гранит упругих чресел и ланит… и… и… и ёб твою мать!!! Дурацкие, дурацкие, трижды дурацкие фантазии!!!

Сом обреченно вздыхает. Закрывает лицо ладонями. О чем он только думает? Наваждение, чистой воды наваждение. Что твориться на его верхнем этаже? И это после всего, что он пережил?

Нона Викторовна – дьявол во плоти.

Убийца, маньяк, садист, расчленитель, потрошитель в юбке.

Сперма и кровища – вот полный список интересов съехавшей бестии!

Безумной училке есть дело лишь до его мудей. Свирепая членососка обожает принимать хер в глотку – вот единственная причина, по которой он ещё дышит! Однако же, и это не точно!

Ещё через час комнату заполняет яркий солнечный свет.

Несчастный узник торчит перед окном. Обреченно наблюдает за городской суетой. Всего в сорока метрах, за чугунным забором – исторический центр Кривограда. Ничего не подозревающие горожане занимаются обычными делами. Живут, дышат, клацают в телефонах, куда-то спешат. Больше всего на свете Миха желает оказаться на этой улице, среди этих людей – и бежать, бежать, бежать, сверкая голой задницей, бежать как дальше от Ноны Викторовны и её чудовищных затей!

Через пару часов метаний, терзаний, страхов и обид на судьбу – Миха решается подойти к двери. Он твёрдо знает, что заперт. Он желает в этом удостовериться. А после заглянуть в замочную скважину. Он берется за потемневшую бронзовую ручку. Раздаётся сухой щелчок. Дверь открывается.

***

Миха сбрасывает цепи ужаса. Решается на побег. Он выбирается из опочивальни. Крадётся на цыпочках по тёмному коридору. Сом позаботился о том, чтобы выйти на улицу в приличном виде. Вокруг его бедер намотана наволочка от подушки.

Со старых портретов глазеют бывшие обитатели дома. Покрытые кракелюром лица сочатся неодобрением. Паркет предательски скрипит.

В конце коридора дверь. Где-то за ней путь к выходу, к свету, к свободе, к избавлению! Но на полу перед дверью – светлое пятно. Если память не помутилась – там гостиная. Миха прижимается спиной к стене, двигается со скоростью пять метров в день. Боясь дышать, заглядывает в дверной проём.

И его сердце останавливается.

На диване восседает Нона Викторовна.

Дьявол облачен в знакомый чёрный халат. Напротив хозяйки дома столик. На столике косметичка. У ног убийцы пошлейшие тапочки, розовые и пушистые. Она красит ногти. Макает кисточку в пузырёк, стряхивает, сосредоточенно кладёт алый лак. Словно и не было кровавой суеты. Словно и не вылетали потроха из животов, глаза из голов, сердца из грудей. Обыденное переплетается с кошмарным – и разум отказывается воспринимать эту связь.

Беспощадная машина насилия и смерти на секунду отрывается от своих занятий. Приветливо кивает. И возвращается к пузырьку с лаком. Звучит голос, спокойный и громкий.

– Сомов, ты проспал завтрак. Туалет справа по коридору. Умывайся, одевайся. Через полчаса будем обедать.

Эти простые слова становятся источником ужаса такого плотного, такого чёрного, такого густого, что Миха едва не лишается чувств. Стены и потолок плывут перед глазами. Несчастный впивается в притолоку побелевшими пальцами. Хватает воздух, словно рыба, выброшенная из воды. Пытается не рухнуть на паркет, сопит, мычит, выпускает из глотки нечленораздельное блеяние, обозначающее «доброе утро». А после, не отрывая взгляда от грозной фигуры, шагает на негнущихся ногах мимо гостиной.

Надежда на спасение обратилась в пепел и дым.

***

В уборной поджидает новое открытие. По облупленной изразцовой плитке ползут трубы из белого пластика. Древний санфаянс соседствует со стиральной машинкой. Рядом сушилка. На сушилке развешана чистая одежда.

Миха смотрит на свои штаны и майку. Протирает глаза. Мотает головой. И снова смотрит на портки, точно баран на новые ворота.