Адская училка

Вчера Нона Викторовна начиняла свинцом каких-то вояк. Ковырялась в потрохах. Распыляла багровую жижу. Он до сих пор слышит эхо выстрелов, стоны умирающих, звук ломающихся костей. Той же ночью, вместо того, чтобы покинуть бойню – она набросилась на его член. А после… устроила стирку? Это безумие. Это наваждение. У маньяков-расчленителей не может быть стиральных машинок. Это за гранью понимания.

Юный бедолага загружается не тем, чем следует. На смену страху приходит неизбежный вопрос – как сильна его связь с реальностью? Кажется, не особо сильна. Он свихнулся. Вот ответ. Возможно, упал со стула. Ударился головой. Впал в кому – и сейчас галлюцинирует на больничной койке. Возможно, его мозги доедает рак. В конце концов, он мог чем-то упороться. Есть масса причин – но нет сомнений, всё это рождено нездоровым умом. Ему следует проснуться. Очнуться, выбраться из сетей кошмара!

– Сомов, ты там застрял? Мой руки! Обед!

Миха подпрыгивает на месте. Крик из коридора торпедирует конструкции на тему иллюзорности всего и вся. Он спешит натянуть брюки и майку. У него рождается очередной безупречный план – тупо запереться в туалете, и кричать, пока прохожие не вызовут ментов. По какой-то немыслимой причине, Нона Викторовна ведёт себя как заботливая тётушка. Это не к добру. Совершенно точно, это не к добру!

***

В трапезной светло. У одной стены – изразцовая печь и горы изломанной мебели. У другой – буфет. На полках ряды тарелок с золотыми вензелями. Такая же тарелка перед Михой. Рядом чашка с чаем и незатейливый обед: бутерброды с маслом и сыром. Бывший владелец дома держал повара-француза и целый штат обслуги. Новая хозяйка довольствуется малым.

Миха сидит как на иглах, боясь поднять взгляд. Напротив, за тем же столом – гостеприимная дама. Миха пытается жевать, но кусок не лезет в горло. Наконец, Ноне Викторовне надоедает рассматривать свои ногти. Она отодвигает нетронутый чай в сторону. И обращается к гостю.

– Странно. Запах не исчез. Ладно, давай с этим повременим. Ну что, Сомов? Не хочешь рассказать, как ты докатился до такой жизни?

– Что… что… я?!!

– Хватит делать невинный вид. Молодой человек, что вы позавчера устроили в классе? Просто отвратительное поведение. Как тебе не стыдно палить в своего педагога отравленными дротиками? Не стыдно, Сомов? Чье это дурное влияние? Ну-ка, смотри мне в глаза! Кто тебя надоумил? Как ты связался с мерзавцами из Ордена Зари?

– Кто связался… какого ордена? Простите, пожалуйста, Нона Викторовна, пожалуйста, не уби…

– Хватит! Михаил, ты уже здоровый лоб. Хватит мямлить. Возьми себя в руки немедленно! Ты говорил про попа и майора. Давай-ка ещё раз, с самого начала.

Миха не спешит включаться в беседу. Он высыпает на стол пригоршню оправданий. И тут же исполняет старю песню – нытьё и мольбы, мольбы и нытьё. Нона Викторовна страдальчески закатывает глаза, нетерпеливо стучит ногтями по столешнице. Однако же, Сом не спешит переключаться на другой материал.

Коварная бестия меняет тактику. Делает вид, что ей жарко. Обмахивается ладонью настолько фальшиво, насколько это возможно. Берется за полы халата. Кокетливо подмигивает. Приспускает с плеч тонкую чёрную ткань. Гостю открывается вид на верхнюю часть роскошного бюста. Увы, кавалер слишком напуган. Вчерашние котлеты из потрохов и костей мешают переключиться на волнительные образы. Училка придвигается к столу. В её голосе звучат непривычно-мягкие нотки.

– Перестань, тебе ничего не грозит. Михаил, представь, что у нас свидание. Нет, у нас на самом деле свидание. Ну же, выше нос! Ты же такой бойкий парень, такой настойчивый кавалер, просто прелесть. Давай, не стесняйся, положи руку мне на… Сомов! Да не дёргайся ты так! Ладно, ладно. Успокойся, всё хорошо. А теперь расскажи, спокойно и без истерик.

Это срабатывает.

Сом начинает говорить.

Он рассказывает о незваных гостях. О подброшенных уликах, угрозах и обещаниях. О странном ритуале, о пепси-коле, святой воде, высушенном пальце и гадком существе в миксере. О своих злоключениях в городе и на болотах. Он рассказывает всё, что знает. А пробелы в знаниях заполняет пространными измышлениями, теориями и фантазиями. Нона Викторовна улыбается и кивает.

Когда история подходит к моменту, где Михаила Сомова поят странной жижей – на лице училки появляется тень. Маска гнева и возмущения. Она начинает комментировать сбивчивый рассказ ученика.

– Так вот откуда запах. Мерзавцы! Я так и думала, так и знала! Но всё же – какие мерзавцы! Неужели они выкрали мощи Ядриги? Только подумать, как эти сволочи решились?!

Миха затыкается, услышав знакомое имя. Вспоминает, где его услышал. Начинает тереть виски, раскачиваться на стуле. Вновь пытается провести ревизию связей с реальностью. Нона Викторовна придвигается к ученику. Кладёт руку ему на бедро. На этот раз в её голосе слышится участие. И неподдельное сожаление.