Адское ущелье. Канадские охотники

Четыре лошади, оставленные хозяевами на время экспедиции в месте, предоставлявшем все мыслимые гарантии безопасности, распростерлись на земле с распоротыми животами, с рваными ранами, словно на них накинулась целая группа тигров.

Их терзали с небывалой силой и жестокостью, кромсали, словно бы рубили саблями, выдирали мышцы как бы железной бороной. Глазам молодых людей открылось зрелище жалобное и трагическое; им представилось месиво внутренних органов, раскромсанные куски мяса, объеденные догола кости, лежащие в кровавой, тошнотворной жиже.

Эти повреждения можно сравнить разве что с увечьями, наносимыми скопищем грифов или стальными челюстями паровой машины, или неудержимым напором стремительно мчащегося поезда!..

В течение нескольких секунд молодые люди, онемев от изумления, разглядывали это ужасное зрелище.

Но потом, поскольку они были, прежде всего, мужчинами, приученными воспитанием к любым сюрпризам судьбы авантюристов, поскольку полуиндейская кровь дикарским хладнокровием смиряла нервозность белой расы, их реакция свелась к долгим и мучительным вздохам.

– Какое несчастье!.. Ужасная беда, – резюмировал Жан мысли всей четверки… Луи Риэль ждет!.. Франсуа покалечился!

– Не занимайтесь мной! – крикнул мужественный юноша. – Идите пешком!.. Торопитесь!.. Английские палачи жаждут добычи!.. Каждый потерянный час может стать последним для нашего друга… Сделайте мне костыль… Я как-нибудь дотащусь до Буасвена или Делорейна!

– Ты бредишь, мой бедный малыш! Оставь мы тебя хоть на одну минуту, и ты станешь жертвой зверя, учинившего эту резню!

– Это гризли, не так ли, Боб?

В то время как Жан и Жак все еще поддерживали носилки, на которых лежал Франсуа, Боб с карабином наизготовку разглядывал скорбную бойню.

Осторожный, как настоящий краснокожий, он знал, что напившийся кровью зверь обычно засыпает после трапезы прямо на трепещущих телах своих жертв.

– Да пусть меня черти удавят! – сказал он с глубоким удивлением. – Эту бойню устроили два гризли, а не один. Я вижу два следа… Ошибиться невозможно…

– Нет большей опасности, чем нападение именно в эти часы… Вы, как и я, хорошо знаете, что гризли, проблуждав всю ночь, обычно возвращается на рассвете и весь день спит в своей берлоге.

– Тем не менее нельзя слишком рассчитывать на их привычки, – задумчиво заметил Боб. – Вы знаете, что я не слишком впечатлителен, но при одной мысли, что медведи могут неожиданно напасть на нас, когда Франсуа лежит на носилках, а вы оба заняты его переноской, меня охватывает дрожь.

– Медведи здоровые, судя по размаху резни, устроенной ими над нашими полукровками.

– Огромные! Они весят от двенадцати до пятнадцати сотен фунтов… В длину достигают трех с половиной метров, а когти у них превышают пятнадцать сантиметров… А задние лапы – сорока пяти сантиметров!

– Что же делать?

– Надо обязательно, несмотря на отсутствие лошадей, переправить Франсуа в Делорейн. Это около трех льё… Вопрос пяти-шести часов.

– Я попытаюсь дойти сам, не тратьте времени на меня… Послушайте, по моей вине уходит драгоценное время, а это – жизнь Луи Риэля. Да и страдаю я уже меньше… А может быть, всё пройдет?

При этих словах мужественный юноша приподнялся с носилок, прежде чем его братья успели воспрепятствовать его безумной попытке.

Но едва он поднялся, как пронзительно вскрикнул, побледнел и тяжело упал в объятия Боба.

– Значит, я проклят, и вы вместе со мной! – глотая выступившие от бешенства и безнадежности слезы, сказал Франсуа.

– Успокойся, малыш, – нежно прервал Жан, снова укладывая брата на носилки, словно мать больного ребенка на постель.

– Если бы только меня убили!..

– Как же так, – сказал Боб. – Вы отделались бы ото всех своих обязанностей! Нам пришлось бы вас хоронить мимоходом, оплакать на бегу… А время-то терять нельзя…

– Но подумайте: шесть часов, а может и восемь, вам придется нести меня, как тюк!..

– Можно сделать кое-что получше.

– Говорите, милый Боб.

– Можно перенести вас в Одинокий дом. Владелец его – конченый негодяй, отважный контрабандист, но по-своему честный. Жена его – старая пьянчужка, но не хуже других… У них есть дочь, Кейт, милое дитя, резкая, взбалмошная, настоящая дикарка, но откровенная.

– И далеко этот Одинокий дом, скажите, Боб?

– Чуть севернее… Мы могли бы там быть через час.

– Хорошо, идем в Одинокий дом. Вспомнил… маленькое плато, открытое всем ветрам, отделенное от плато Мертвеца скальной грядой… Туда можно попасть через ущелье с отвесными стенами.

– Точно! Вас там примут как родного, потому что я приду с вами. В те времена, когда я был еще сорванцом, мне довелось оказать услугу хозяину этой дыры Джо Салливану…

– Вы нам этого не говорили, Боб. Нам известно имя Джо Салливана только из-за его тесного знакомства с Джонатаном и полковником Фэрфилдом.

– Хе-хе!.. Есть в жизни воспоминания и связи, о которых нет желания упоминать.

– Сейчас не время для упреков, – прервал ковбоя Жан. – Мы и так задержались… В путь!

– Еще пять минут, – заметил Боб, думавший обо всем.

– Что еще?

– А седла?… И такие узнаваемые уздечки?..

– Что вы с ними хотите сделать?